Рак кишечника 4 стадия форум: высокая летальность и полная излечиваемость   » Медвестник

Онкология

ГУЗ «Республиканский клинический онкологический диспансер МЗ РТ», г. Казань

Резюме. У 19% больных рак толстой кишки является системным заболеванием, наиболее часто происходит метаста-зирование в легкие и печень. Выживаемость повышает полная хирургическая резекция легочных метастазов. Перед операцией должно быть выполнено точное рестадирование и верификация. Объем операции диктует анатомическое расположение метастазов. Уровень резекции определяет полноценное удаление очагов в легких в сочетании с сохранением возможно большего объема легочной паренхимы. Противопоказанием является вовлечение корня легкого и медиастинальных лимфатических узлов. Показано мультидисциплинарное лечение. Описан алгоритм оценки и лечения пациентов с метастазами в легкие.

Ключевые слова: метастазы в легкие, колоректальный рак, хирургическое лечение, исходы.

МЕТАСТАТИЧЕСКИЙ КОЛОРЕКТАЛЬНЫЙ РАК

Колоректальный рак (КРР) является распространенным заболеванием, ежегодно в мире регистрируют более 1 млн случаев. В 19% случаев заболевание выявляется в 4-й стадии. Наиболее часто колоректальный рак мета-стазирует в печень; легкие являются второй по частоте локализацией метастазов рака прямой и ободочной кишки. При отсутствии лечения 5-летняя выживаемость при стадии 4 составляет 11,5 % [1], однако резекция изолированных легочных метастазов может повысить 5-летнюю выживаемость до 40% [2, 3].

ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И РАЦИОНАЛЬНОЕ ОБОСНОВАНИЕ ЛЕЧЕНИЯ МЕТАСТАЗОВ В ЛЕГКИЕ

Первое сообщение о метастазэктомии легких датировано 1882 г., когда Weinlechner выполнил резекцию легкого по поводу 2 случайно выявленных поражений во время резекции саркомы грудной стенки [4]. В дальнейшем Divis [5] в 1927 г. выполнил плановую резекцию легочных метастазов. В 1934 г. Edwards [6] сообщил о 18-летней выживаемости после резекции метастазов остеогенной саркомы. Barney и Churchill [7] сообщили о 23-летней выживаемости после резекции легочных метастазов почечно-клеточного рака. Впервые о резекции легкого по поводу метастазов колоректального рака сообщил Blalock в 1944 г. [8]. В последующие годы в многочисленных исследованиях были показаны преимущества выживаемости при хирургической резекции метастатических очагов, 5-летняя выживаемость достигала 35% (в зависимости от природы первичной опухоли) [9]. В настоящем обзоре обсуждаются различные аспекты легочной метастазэктомии при колоректальном раке.

ИССЛЕДОВАНИЯ РЕСТАДИРОВАНИЯ И ОЦЕНКА МЕТАСТАТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА

Установлено, что наиболее эффективным методом дооперационной диагностики узловых образований в легких является пункционная аспирационная биопсия (ПАБ), что облегчает планирование операции. Пациентам с образованиями в легких и продолжительным периодом безрецидивного лечения после резекции первичного колоректального рака и специфическими факторами риска развития другой первичной опухоли (например, курильщики или экспозиция асбеста в анамнезе), показано определение тканевой структуры очага. При иммуногистохимическом исследовании аспиратов ПАБ положительная реакция на TTF-1 (thyroid tranccription factor 1) свидетельствует о легочной природе очага (чувствительность 91%, специфичность 98%). Положительная реакция на CDX 2 (caudal type homeobox tpanscription factor 2) указывает на опухоль ободочной кишки (чувствительность 83%, специфичность 96%) [23]. Такое исследование абсолютно показано для стадирования и лечения, т. к. при первичном раке легкого и метастатическом поражении при колоректальном раке выполняют различные оперативные вмешательства.

ПРЕДОПЕРАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ ДЫХАТЕЛЬНОГО РЕЗЕРВА

Перед метастазэктомией показано изучение общего состояния больного. Дополнительно к общему обследованию необходимо исследование состояния сердечно-легочной системы проведением дыхательных функциональных тестов и изучение толерантности. Необходимо определение состояния курильщика и по показаниям отказ от курения [24]. Показано изучение деталей ранее проведенного нео- и адъювантного лечения, т. к. некоторые химиотерапевтические препараты обладают токсическим действием на паренхиму легкого (глюко-пептиды, такие как блеомицин) или кардиотоксическим эффектом (антрациклины, например доксорубицин). На легочную функцию отрицательно влияет внешнее облучение. Тяжесть функциональной недостаточности определяет объем предстоящей хирургической резекции. При недостаточности респираторной функции показана соответствующая стратегия анастезии, например эпидуральная или паравертебральная блокада, а также выполнение операции малоинвазивным доступом, например ВАТ или торакотомия без пересечения мышц [23, 27].

ПОКАЗАНИЯ К ЛЕГОЧНОЙ МЕТАСТАЗЭКТОМИИ

Задачей метастазэктомии при КРР является полное удаление внутригрудного очага с сохранением возможно большего объема нормальной легочной паренхимы. Основные принципы селекции соответствующих пациентов определили Tromford Woolner и Clagett [28] в 1965 г. и ранее Alexander и Haigeht в 1947 г. [29]: полноценная резекция (отсутствие макро- и микроскопического роста опухоли — Ro) всех очагов [30]. Средняя продолжительность выживания при радикальной резекции всех очагов составляет 35 месяцев, в то время как при частичной резекции лишь 15 месяцев [3].

ПРОТИВОРЕЧИЯ В ВЫБОРЕ ОПЕРАТИВНОГО ДОСТУПА И ОБЪЕМА РЕЗЕКЦИИ

Выбор хирургического доступа при Ro-резекции легочных метастазов зависит от размеров, количества и распространенности опухолевых очагов. Билатеральная торакостернотомия, первоначально разработанная и применяемая для трансплантации легких и позднее для двухсторонней метастазэктомии, уступила место билатеральной субмаммарной торакото-мии с поперечным рассечением грудины. Доступ обеспечивает прекрасную экспозицию корня легкого и всех долей легкого, включая нижнюю [31], однако связан с развитием серьезных послеоперационных осложнений, таких как смещение пересеченной грудины, миграция и инфицирование фиксирующей конструкции. Срединная стернотомия чаще применяется в сердечной хирургии, но может быть использована в хирургии легких. Основными преимуществами являются доступ к обоим легким, недостаточная экспозиция нижней доли, особенно слева, и меньшая частота осложнений (повреждение межреберных нервов и мышц) [32]. Стандартным доступом для открытых операций на легком является передняя и боковая торакотомия; однако растущую популярность завоевывают ВАТ-процедуры с небольшим разрезом грудной стенки и низкой частотой послеоперационных осложнений.

Билатеральные резекции через 2-стороннюю торакостернотомию или срединную стернотомию, возможно, объяснялись ограниченными возможностями диагностических методов в раннем периоде (линейная томография и ранние КТ-технологии). С внедрением мультидетекторной КТ и ПЭТ попали под сомнение необходимость билатеральной экспозиции с билатеральной пальпацией паренхимы легкого [34].

Впервые ВАТ-процедуры были выполнены в начале 90-х и получили дальнейшее развитие и совершенствование. Опубликованы многочисленные работы сравнения исходов открытых и торакоскопических операций; ВАТ-операции сопровождаются сравнимой с открытыми операциями послеоперационной и 5-летней выживаемостью и значительно более низкой частотой послеоперационных осложнений [35, 36, 37]. Мы нашли лишь единичные работы о рецидивах рака в зоне введения троакаров; в одной из них [38] сообщают о 4 рецидивах после 26 операций, во всех случаях рецидивы развились в течение 5 месяцев после вмешательства. В дугой статье сообщили о 3 рецидивах в области введения троакаров после 36 операций [39]. Все работы относятся к раннему периоду ВАТ-хирургии, до внедрения раневых покрытий и экстракторов препарата [37]. Успех малоинвазивной операции определяется возможностями идентификации легочных метастазов ВАТ-доступом [15]. В работе Cerfolio с соавт. определяли параметры эффективности ВАТС в идентификации легочных метастазов. К ним относятся количество, размеры и локализация поражения (центральное или периферическое, верхняя или нижняя доля). Выбор оперативного доступа, и особенно использование малоинвазивных методик, противоречив, необходимы дальнейшие исследования. Вместе с тем недавно Roth [34] и Nakajima [36] сообщили, что оперативный доступ не определяет исходы.

ОБЪЕМ РЕЗЕКЦИИ

Наиболее часто метастазы развиваются в нижней доле легкого. По данным International Registry of Lung Metastases (IRLM), при метастазах в легкие наиболее часто выполняют неанатомическую краевую резекцию (67%), лобэктомию (21%), сегментэктомию (9%) и пнев-монэктомию (3%).

Пневмонэктомию редко выполняют как первую операцию при метастазэктомии. Операция сопровождается высокой частотой осложнений (более 5%), 5-летняя выживаемость составляет лишь 16% [40]. Целесообразность пневмонэктомии при повторной операции остается сомнительной. Подобным пациентам более показана радиочастотная аблация метастатических очагов [42, 43].

Пациентам с метастазами в легкие и печень показана одномоментная или отсроченная резекция печени и легкого, 5-летняя выживаемость составляет 51% [44]. Предсказательными факторами хорошего исхода являются молодой возраст, солитарный метастаз в печени до появления метастатического очага в легком и продолжительный период безрецидивного лечения [45].

РЕЗУЛЬТАТЫ ЛЕГОЧНОЙ МЕТАСТАЗЭКТОМИИ

Было опубликовано несколько небольших исследований результатов метастазэктомии. Мы приводим данные крупных серий 1991-1995 гг. и метаанализа опубликованных сообщений 1995-2006 гг. В IRLM зарегистрированы данные о резекциях легких по поводу метастазов всех видов рака, выполненных в 18 центрах торакальной хирургии во всем мире с 1991 по 1995 г., в которые вошли 5 206 случаев. Были изучены послеоперационные исходы, выживаемость, определены неблагоприятные факторы риска. Продолжительность безрецидивного интервала имеет прямую связь с исходами. У пациентов с ранними метастазами в легкие (в течение одного года) средняя продолжительность выживания составила 29 месяцев, в то время как у больных с метастазами, развившимися через 3 года и более после первого лечения, средняя продолжительность выживаемости была 49 месяцев. Мультивариант-ный анализ этих данных позволил определить факторы повышенного риска и создать группу выживаемости. На продолжительность выживаемости влияют резектабель-ность метастазов, интервал безрецидивного течения и количество метастатических очагов (одиночный или множественные), при этом основным показателем является резектабельность.

Heidelberg с соавт. [2] опубликовали метаанализ 14 исследований о результатах метастазэктомии при колоректальном раке, в который вошли опубликованные данные 1 684 пациентов с 1995 по 2006 г. Послеоперационная летальность составила 0-2,5%, что подтверждает безопасность метастазэктомии. В большинстве случаев была выполнена односторонняя краевая резекция легкого (n=886). В этом исследовании 5-летняя выживаемость составила 48%. В другом исследовании метастазирование в перибронхиальные и медиасти-нальные лимфатические узлы отмечено в 9,8% случаев метастазирования рака прямой и толстой кишки, что значительно влияло на выживаемость. В то время как общая 5-летняя выживаемость составила 48%, при отсутствии лимфогенного метастазирования выживаемость повышалась до 60%. При поражении перибронхиальных лимфатических узлов и лимфатических узлов корня легкого выживаемость уменьшалась до 17%. Ни один из больных с метастазами в средостенные лимфатические узлы не выжил 5 лет [48]. Такие же данные получены в более поздних метаанализах [2, 30].

Другим фактором повышенного риска является до-операционное повышение уровня РЭА (более 10 ng/ml) [47]. У пациентов с нормальными показателями уровня РЭА 5-летняя выживаемость составила 60%, в то время как при повышенном уровне РЭА — 18%. Другими негативными прогностическими факторами выживаемости являются время удвоения опухоли — менее 100 дней [48], другие гистопатологические маркеры, такие как наличие p53, сосудистая инвазия, присутствие скоплений флотирующих альвеолярных раковых клеток, положительное окрашивание E-cadherin [49,50].

Имеются противоречивые данные в отношении эффективности повторной легочной метастазэктомии при метастатическом КРР. Welter группа [51] сообщает, что основным прогностическим фактором выживаемости при первой резекции является количество метастатических очагов. Японские исследователи [52] показали уменьшение выживаемости после 2 и более резекций, считают, что наиболее эффективной является первая метастазэктомия. С другой стороны, Kim с соавт. [53] установили, что 5-летняя выживаемость не отличается при резекции одиночного или множественных легочных очагов.

РЕКОМЕНДАЦИИ

В настоящее время легочная метастазэктомия является общепризнанным методом лечения метастатического колоректального рака. При подозрении на метастатическое поражение легких необходимо проводить исследования для рестадирования, которые включают КТ грудной клетки, живота и таза. Для оценки состояния внутригрудных (корень легкого или средостение) лимфатических узлов, местного рецидивирования или поражения органов живота или таза показана ПЭТ. Больным с изолированным внутригрудным поражением выполняют Ro-резекцию. В случаях, когда при дооперационном обследовании предполагается выполнение пневмонэк-томии, показано исследование функции легких и сердца.

Пациентам с нерезектабельным метастатическим поражением или функционально неоперабельным больным проводят нехирургическое лечение. Опыт применения неоперативных технологий при метастатическом поражении легких (например, радиочастотная аблация) недостаточный, однако получены обнадеживающие первые результаты [42]. Роль химиотерапии при метастатическом поражении легких КРР не определена, т. к. известно, что это заболевание малочувствительно к адъювантному лечению. Сегодня установлен хороший эффект химиотерапии при первичном колоректальном раке по FOLFOX (оксалиплатин — лейковарин — фторурацил) и FOLFIRI (иринотекан — лейковарин — фторурацил) с/без дополнительных биологических агентов, таких как Bevacizumab (антиваскулярный эндотелиальный фактор роста; VEGF), Cetuximab и Panitumumab (антиэпидермальный рецептор фактора роста; EGFR). Систематических исследований не было, возможно, это является более эффективным лечением метастазов в легкие. Пациенты с неудовлетворительным функциональным состоянием являются кандидатами для паллиативного лечения.

Если при метастатическом поражении выполнима лечебная резекция и состояние пациента позволяет ее проведение, необходим выбор оперативного доступа. Это зависит от локализации метастатического процесса и его распространенности. При одностороннем поражении методом выбора является малоинвазивный хирургический доступ. При билатеральном поражении легких также возможно выполнение радикальных малоинвазивных операций и стадирование. Если ВАТ-операция невыполнима, для стадирования предпочтительнее выполнение торакотомии с последующей срединной стернотомией или 2-сторонний торакотомно-медиастинальный доступ. Аргументами в пользу билатерального доступа являются широкая экспозиция, позволяющая провести бимануальную ревизию грудной полости и паренхимы легких. С другой стороны, отдельные авторы на основании собственного опыта ВАТ-доступа при метастазэктомии считают, что после мобилизации нижней легочной связки и «трехпальцевой» пальпации создаются хорошие возможности ревизии задней и нижней зон легкого.

После резекции легкого по поводу метастазов коло-ректального рака показано наблюдение для выявления местного или отдаленного рецидивирования. Наиболее информативным методом является контрастная КТ грудной клетки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Метастазы колоректального рака в легкие являются сложной клинической ситуацией, отобранным пациентам показано выполнение метастазэктомии. Основными факторами являются соблюдение онкологических принципов, техническая осуществимость предполагаемой резекции и общее состояние больного. Несмотря на то, что селекция пациентов и выбор оперативного пособия глубоко индивидуальны, необходим обоснованный алгоритм отбора больных, их оценки и выбора оперативного доступа.

ЛИТЕРАТУРА

1. Horner M., Ries L., Krapcho M., et al. SEER Cancer Stat Fact Sheets. SEER Cancer Statistics Review; 1976-2006. Atlanta, GA Centers for Disease Control and Prevention, Division of Cancer Prevention and Control; 2009.

2. Pfannschmidt J., Dienemann H., Hoffmann H. Surgical resection of pulmonary metastases from colorectal cancer: a systematic review of published series. Ann Thorac Surg. 2007;84(1):324-338. [PubMed]

3. The International Registry of Lung Metastases Long-term results of lung metastasectomy: prognostic analyses based on 5206 cases. J Thorac Cardiovasc Surg. 1997;113(1):37-49. [PubMed]

4. Weinlechner J. Tumoren an der brustwand und deren behnadlung resection der rippeneroffnung der brusthohle und partielle entfernung der lunge. Wien Med Wochenschr. 1882;32:589-591.

5. Divis G. Einbertrag zur operativen, Behandlung der lungengeschuuliste. Acta ChirScand. 1927;62:329- 334.

6. Edwards A. Malignant disease of the lung. J Thorac Surg. 1934;4:107-124.

7. Barney J.D., Churchill E.D. Adenocarcinoma of the kidney with metastases to the lung: cured by nephrectomy and lobectomy. J Urol. 1939;43:269-276.

8. Blalock A. Recent advances in surgery. N Engl J Med. 1944;231:261-267.

9. Rusch V.W. Pulmonary metastasectomy. Current indications. Chest. 1995;107(6, Suppl):322S-331S. [PubMed]

10. NCCN Colon Cancer Panel Practice Guidelines in Oncology — Colon Cancer. Vol. 2. Fort Washington, PA- National Comprehensive Cancer Network; 2009. pp. 1-71.

11. Klippenstein D.L., Lamonica D.M. Preoperative imaging for metastasectomy. Surg Oncol Clin N Am. 2007;16(3):471-492, vii. [PubMed]

12. Pastorino U., Veronesi G., Landoni C., et al. Fluorodeoxyglucose positron emission tomography improves preoperative staging of resectable lung metastasis. J Thorac Cardiovasc Surg. 2003;126(6):1906-1910. [PubMed]

13. Hung G.U., Shiau Y.C., Tsai S.C., et al. Chao T.H., Ho Y.J., Kao C.H. Value of 18F-fluoro-2-deoxyglucose positron emission tomography in the evaluation of recurrent colorectal cancer. Anticancer Res. 2001;21 (2B):1375-1378. [PubMed]

14. Beets G., Penninckx F., Schiepers C., et al. Clinical value of whole-body positron emission tomography with [18F]fluorodeoxyglucose in recurrent colorectal cancer. Br J Surg. 1994;81 (11 ):1666—1670. [PubMed]

15. Cerfolio R.J., McCarty T., Bryant A.S. Non-imaged pulmonary nodules discovered during thoracotomy for metastasectomy by lung palpation. EurJCardiothorac Surg. 2009;35(5):786-791. discussion 791. 9/12

16. Ciriaco P., Negri G., Puglisi A. et al. Nicoletti R., Del Maschio Zannini P. Video-assisted thoracoscopic surgery for pulmonary nodules: rationale for preoperative computed tomography-guided hookwire localization. Eur J Cardiothorac Surg. 2004;25(3):429-433. [PubMed]

17. Gonfiotti A., Davini F., Vaggelli L., et al. Thoracoscopic localization techniques for patients with solitary pulmonary nodule: hookwire versus radio-guided surgery. Eur J Cardiothorac Surg. 2007;32(6):843-847. [PubMed]

18. Lenglinger F.X., Schwarz C.D., Artmann W. Localization of pulmonary nodules before thoracoscopic surgery: value of percutaneous staining with methylene blue. AJRAm J Roentgenol. 1994;163(2):297- 300. [PubMed]

19. Mayo J.R., Clifton J.C., Powell T.I., et al. Lung nodules: CT-guided placement of microcoils to direct video-assisted thoracoscopic surgical resection. Radiology. 2009;250(2):576-585. [PubMed]

20. Sortini D., Feo C.V., Carcoforo P., et al. Thoracoscopic localization techniques for patients with solitary pulmonary nodule and history of malignancy. Ann Thorac Surg. 2005;79(1):258-262. discussion 262. [PubMed]

21. Chen W., Chen L., Yang S., etal. A novel technique for localization of small pulmonary nodules. Chest. 2007;131 (5):1526-1531. [PubMed]

22. Grogan E.L., Jones D.R., Kozower В., Simmons W.D., Daniel T.M. Identification of small lung nodules: technique of radiotracer-guided thoracoscopic biopsy. Ann Thorac Surg. 2008;85(2):S772-S777. [PubMed]

23. Dennis J.L., Hvidsten T.R., Wit E.C., etal. Markers of adenocarcinoma characteristic of the site of origin: development of a diagnostic algorithm. Clin Cancer Res. 2005;11 (10):3766-3772. [PubMed]

24. Bapoje S.R., Whitaker J.F., Schulz T., Chu E.S., Albert R.K. Preoperative evaluation of the patient with pulmonarydisease. Chest. 2007;132(5):1637-1645. [PubMed]

25. Greelish J.P., Friedberg J.S. Secondary pulmonary malignancy. Surg Clin North Am. 2000;80(2):633- 657. [PubMed]

26. Conlon N.P., Shaw A.D., Grichnik К.Р Postthoracotomy paravertebral analgesia: will it replace epidural analgesia? Anesthesiol Clin. 2008;26(2):369-380. [PubMed]

27. Ginsberg R.J. Alternative (muscle-sparing) incisions in thoracic surgery. Ann Thorac Surg. 1993;56(3):752-754. [PubMed]

28. Thomford N.R., Woolner L.B., Clagett О.Т. The surgical treatment of metastatic tumours in the lungs. J Thorac Cardiovasc Surg. 1965;49:357-363. [PubMed]

29. Alexander J., Haight C. Pulmonary resection for solitary metastatic sarcomas and carcinomas. Surg Gynecol Obstet. 1947;85:129-146. [PubMed]

30. Pfannschmidt J., Klode J., Muley T., Dienemann H., Hoffmann H. Nodal involvement at the time of pulmonary metastasectomy: experiences in 245 patients. Ann Thorac Surg. 2006;81(2):448-454. [PubMed]

31. Bains M.S., Ginsberg R.J., Jones W.G., II, et al. The clamshell incision: an improved approach to bilateral pulmonary and mediastinal tumor. Ann Thorac Surg. 1994;58(1):30-32. discussion 33. [PubMed]

32. der Veen A.H. van, Geel A.N. van, Hop W.C., Wiggers T. Median sternotomy, the preferred incision for resection of lung metastases. Eur J Surg. 1998;164(7):507-512. [PubMed]

33. Sternberg D.I., Sonett J.R. Surgical therapy of lung metastases. Semin Oncol. 2007;34(3):186-196. [PubMed]

34. Roth J.A. Pass H.I., Wesley M.N., et al. White D., Putnam J.B., Seipp C. Comparison of median sternotomy and thoracotomy for resection of pulmonary metastases in patients with adult soft-tissue sarcomas. Ann ThoracSurg. 1986;42(2):134-138. [PubMed]

35. Togo S., Fujii S., Yamaguchi S., et al. Ike H., Ooki S., Shimada H. Thoracoscopic lung resection for lung metastasis of colorectal cancer. Surg Laparosc Endosc. 1996;6(6):480-484. [PubMed]

36. Nakajima J., Murakawa T., Fukami T., Takamoto S. Is thoracoscopic surgeryjustified to treat pulmonary metastasis from colorectal cancer? Interact Cardiovasc Thorac Surg. 2008;7(2):212-216. discussion 216217. [PubMed]

37. Landreneau R.J., De Giacomo T., Mack M.J., et al. Therapeutic video-assisted thoracoscopic surgical resection of colorectal pulmonary metastases. Eur J Cardiothorac Surg. 2000;18(6):671-676. discussion 676-677. [PubMed]

38. Johnstone P.A. Rohde D.C., Swartz S.E., Fetter J.E., Wexner S.D. Port site recurrences after laparoscopic and thoracoscopic procedures in malignancy. J Clin Oncol. 1996;14(6):1950-1956. [PubMed]

39. Saisho S., Nakata M., Sawada S., et al. Evaluation of video-assisted thoracoscopic surgery for pulmonary metastases: 11-years of experience. Surg Endosc. 2009;23(1):55-61. [PubMed]

40. Spaggiari L., Grunenwald D.H., Girard P., Solli P., Le Chevalier T. Pneumonectomy for lung metastases: indications, risks, and outcome. Ann Thorac Surg. 1998;66(6):1930-1933. [PubMed]

41. Grunenwald D., Spaggiari L., Girard P., Baldeyrou P., Filaire M., Dennewald G., etal. Completion pneumonectomy for lung metastases: is it justified? Eur J Cardiothorac Surg. 1997;12(5):694-697. [PubMed]

42. Pennathur A., Abbas G., Qureshi I., et al. Radiofrequency ablation for the treatment of pulmonary metastases. Ann Thorac Surg. 2009;87(4):1030-1036. discussion 1036-1039. [PMC free article] [PubMed]

43. Okuma T., Okamura T., Matsuoka T., etal. Fluorine-18-fluorodeoxyglucose positron emission tomography for assessment of patients with unresectable recurrent or metastatic lung cancers after CT- guided radiofrequency ablation: preliminary results. Ann Nucl Med. 2006;20(2):115-121. ., Rice T.W., Strong S.A. Rybicki L.A., Blackstone E.H. Is resection of pulmonary and hepatic metastases warranted in patients with colorectal cancer? J Thorac Cardiovasc Surg. 1999;117(1):66-75. discussion 75-76. [PubMed]

46. Veronesi G., Petrella F., Leo F., et al. Prognostic role of lymph node involvement in lung metastasectomy. J Thorac Cardiovasc Surg. 2007;133(4):967-972. [PubMed]

47. Higashiyama M., Kodama K., Higaki N., et al. Surgery for pulmonary metastases from colorectal cancer: the importance of prethoracotomy serum carcinoembryonic antigen as an indicator of prognosis. Jpn J Thorac Cardiovasc Surg. 2003;51(7):289-296. [PubMed]

48. Tomimaru Y., Noura S., Ohue M., et al. Metastatic tumor doubling time is an independent predictor of intrapulmonary recurrence after pulmonary resection of solitary pulmonary metastasis from colorectal cancer. Dig Surg. 2008;25(3):220-225. [PubMed]

49. Shiono S., Ishii G., Nagai K., et al. Immunohistochemical prognostic factors in resected colorectal lung metastases using tissue microarray analysis. Eur J Surg Oncol. 2006;32(3):308-309. [PubMed]

50. Shiono S., Ishii G., Nagai K., et al. Histopathologic prognostic factors in resected colorectal lung metastases. Ann Thorac Surg. 2005;79(1):278-282. discussion 283. [PubMed]

51. Welter S., Jacobs J., Krbek T., Krebs B., Stamatis G. Long-term survival after repeated resection of pulmonary metastases from colorectal cancer. Ann Thorac Surg. 2007;84(1):203-210. [PubMed]

52. Yano T., Fukuyama Y., Yokoyama H., et al. Failure in resection of multiple pulmonary metastases from colorectal cancer. J Am Coll Surg. 1997;185(2):120-122. [PubMed]

53. Kim A.W., Faber L.P., Warren W.H., et al. Repeat pulmonary resection for metachronous colorectal carcinoma is beneficial. Surgery. 2008;144(4):712-717. discussion 717-718. [PubMed]

54. Pfannschmidt J., Muley T., Hoffmann H., Dienemann H. Prognostic factors and survival after complete resection of pulmonary metastases from colorectal carcinoma: experiences in 167 patients. J Thorac Cardiovasc Surg. 2003;126(3):732-739. [PubMed]

Дневник умирающего от рака | Журнал Esquire.ru

4 мая 2011, 19:51

ПОСЛЕДНИЙ ПОСТ

Ну вот и все. Я мертв, и это мой последний пост в блоге. Я попросил семью и друзей, чтобы они опубликовали это заранее составленное послание, после того как рак наконец поглотит мое тело целиком, что станет первым шагом по превращению действующего веб-сайта в архив.

Если вы были знакомы со мной в реальной жизни, то, возможно, уже слышали новость из других источников, но как бы то ни было, считайте это официальным подтверждением: я родился 30 июня 1969 года в Ванкувере и умер в Бернаби 3 мая 2011 года в возрасте 41 года от рака прямой кишки четвертой стадии. Все мы знали, что дело этим и кончится.

Знали моя семья и мои друзья, мои родители Хилька и Юрген Карл. Мои дочери Лорен, которой 11 лет, и Марина, которой 13, тоже знали все, что мы могли им рассказать, с того самого момента, как я обнаружил, что у меня рак. Увы, это стало частью и их жизни тоже.

ЭЙРДРИ

Эйрдри и я оба родились в Большом Ванкувере; в 1986 году мы, окончив разные школы, поступили на факультет биологии Университета Британской Колумбии, где и познакомились в 1988-м. Летом того года — я тогда работал натуралистом в парке — я перевернул каноэ, на котором мы с Эйрдри гребли, и нам пришлось толкать его к берегу.

В университете у нас совпадали несколько предметов, и мы вместе посещали некоторые занятия, но после учебы потеряли друг с другом связь. А несколько лет спустя, в 1994 году, я все еще работал в университете. Эйрдри узнала мое имя и написала мне письмо — да, на бумаге, — и через какое-то время (тогда я пытался стать профессиональным музыкантом, поэтому в моей жизни творился хаос) я ей ответил. Так из семян вырастают сады: то был март 1994-го, а в августе 1995-го мы уже поженились. И я ни разу не жалел об этом, потому что мы подходили друг другу и нам было хорошо вместе, даже когда было плохо и совсем плохо.

Не думал, что нам отведено так мало. 23 года с нашей первой встречи (в парке Канака Крик, я почти уверен) и до моей смерти? Мало. Не передать, как мало.

ЧЕМ ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ

Я не отправился в мир лучший или худший. Я никуда не отправился, потому что меня, Дерека, больше не существует. Как только мое тело прекратило функционировать, а нейроны моего мозга перестали возбуждаться, со мной случилась удивительная трансформация: из живого организма я превратился в труп, словно цветок или мышь, не пережившие слишком морозной ночи. Доказательство налицо: я мертв — значит, все закончилось.

Я не боялся смерти — то есть самого момента смерти — или того, что случится после, то есть ничего. Всю дорогу я побаивался самого процесса умирания, нарастающей слабости и утомления, боли, того, что постепенно становлюсь все меньше и меньше собой. Мне повезло: мои умст­венные способности оставались почти неизменными все эти годы, в моем мозгу не было следов рака.

В детстве, едва освоив азы арифметики, я подсчитал, сколько мне исполнится лет в историческом 2000 году. Получалось, что 31 — и я буду уже совсем взрослым, как мне тогда казалось. Действительно, к тридцати одному году я был женат, имел двух дочерей и работал по специальности — в компьютерной индустрии. То есть, видимо, и был совсем взрослым.

И все-таки впереди было еще столько всего. Мне только предстояло начать вести этот блог, которому недавно стукнуло 10 лет. Я еще не вернулся барабанщиком в свою группу и никогда не вешал подкасты (потому что их в принципе еще не существовало, как, впрочем, и iPod’а). В мире технологий Google был новорожденным, а до появления Facebook и Twitter оставалось еще несколько лет, космический аппарат Кассини-Гюйгенс не пролетел и половины пути до Сатурна, а человеческий геном был еще не до конца расшифрован.

В Нью-Йорке все еще стоят башни-близнецы, Жан-Кретьен остается премьер-министром Канады, Билл Клинтон — президентом США, Тони Блэр — премьер-министром Британии. У власти в Ираке, Египте, Северной Корее, Тунисе и Ливии — Саддам Хусейн, Хосни Мубарак, Ким Чен Ир, Бен Али и Муаммар Каддафи.

У моей двоюродной сестры в 2000-м еще нет ребенка, он родится через четыре года. У другой кузины только завязывается роман с мужчиной, за которым она сейчас замужем. Еще жива Соня, близкая подруга моей матери, с которой они дружат с тех пор, как им обеим было девять. Жива моя бабушка по отцовской линии — ей 90. Ни я, ни моя жена ни разу в жизни не лежали в больнице подолгу. Обе наши дочери еще ходят в подгузниках, не умеют фотографировать, писать рассказы, кататься на велосипедах и лошадях, постить в Facebook; размер обуви у них пока еще меньше, чем у их матери. У нас еще нет собаки. А у меня еще нет рака.

Я и представить себе не могу, что у меня его обнаружат; уж точно не в ближайшее десятилетие. Или что он может меня убить.

УПУЩЕННОЕ

Почему я упоминаю все это? Потому что я понял, что я могу горевать о том, чего никогда не узнаю, и все равно не сожалеть о том, что привело меня туда, где я сейчас. Я мог бы умереть в 2000-м (в 31 и «взрослым») и быть довольным прожитой жизнью: своей прекрасной женой, замечательными детьми, интересной работой и приятными хобби. Но я бы пропустил массу всего.

Теперь многие вещи произойдут без меня. Когда я писал эти строки, я не знал, какими эти вещи могут быть в принципе. Каким будет мир в 2021-м, или в 2060-м, когда мне исполнился бы 91 год — возраст, до которого дожила моя бабушка? Что нового мы узнаем? Как изменятся страны и люди? Как мы будем общаться и передвигаться? Кем будем восхищаться и кого презирать?

Что будет делать моя жена Эйр? Мои дочери Марина и Лоло? Что они будут изучать в университете, как проводить свободное время и чем зарабатывать на жизнь? Будут ли у моих детей собст­венные дети? И внуки? Произойдет ли в их жизни что-то, что мне сегодняшнему было бы трудно понять?

ЧТО ВАЖНО ЗНАТЬ ТЕПЕРЬ, КОГДА Я УМЕР

Получить ответы на все эти вопросы сразу не получится. Когда я был еще жив и писал эти строки, мне было груст­но осознавать, что многие события произойдут без меня. Не потому что у меня не будет возможности стать их свидетелем, но потому что меня не будет рядом с Эйр, Мариной и Лорен, чтобы поддержать их.

Выходит, никто не может предположить, что на самом деле ожидает их в жизни. Мы можем строить планы и делать то, что приносит нам радость, но нельзя ожидать, что наши планы осуществятся. Возможно, некоторые из них, но большинство — вряд ли. Возникают идеи, происходят события, которые мы и вообразить себе не могли. Это не хорошо и не плохо, такова реальность.

Я думаю и надеюсь, что именно такой урок вынесут мои дочери из моей болезни и из моей смерти. И что моя прекрасная, потрясающая жена Эйрдри тоже это поймет. Не в том смысле, что умереть можно в любой момент, но что нужно посвящать как можно больше времени тому, что приносит удовольствие и развивает ум, чтобы быть готовым к внезапно открывшимся возможностям, а также чтобы не разочаровываться, если вдруг что-то пойдет не по плану, как это неизбежно происходит.

А вообще, можно сказать, что мне повезло в жизни. Мне никогда не приходилось задаваться вопросом, откуда возьмется обед или ужин на моем столе. Я никогда не боялся, что какая-нибудь иностранная армия придет ночью в мой дом с мачете или ружьями и убьет или ранит моих близких. Мне не приходилось пускаться в бега, чтобы спасти свою жизнь (теперь мне это в любом случае не поможет).

УДИВИТЕЛЬНОЕ МЕСТО

Мир, или Вселенная, — прекрасное место, удивительное и чудесное. Ее можно исследовать бесконечно. Я не оглядываюсь назад, ни о чем не жалею и очень надеюсь, что моя семья найдет способ почувствовать то же самое.

Что действительно существует, это моя любовь к ним. Лорен и Марина, по мере того как вы будете взрослеть и с годами становиться собой, знайте, что я любил вас и делал все, чтобы быть хорошим отцом.

Эйрдри, ты мой лучший друг и самый родной человек.

Не знаю, кем бы мы были друг без друга, но думаю, что мир обеднел бы, если бы в нем не было нас. Я любил тебя до глубины души, любил тебя, любил тебя, любил тебя.

23 апреля 2011, 21:09

ЖАН-ЮГ

Мой друг Жан-Юг обнаружил, что болен той же формой рака, что и я, в том же 2007-м году, что и я, в Париже, Франция. Он со своей женой Лоранс разыскал этот блог, и мы вместе прошли через терапию, обмениваясь сообщениями онлайн.

Но он пошел на поправку. Его лечение сработало. Он собирался приехать в прошлом декабре, но из-за снегопадов застрял в Европе. Вчера он наконец добрался до Тихоокеанского побережья и остановился в «Хилтоне» неподалеку. Я сейчас заметно ослаб, но мне хватило сил сесть на кровати и поговорить (ладно, чего уж там — похрипеть) с ним.

Моя мама сегодня приготовила пасхальный обед на 19 (!) человек. Родители живут с нами дверь в дверь, так что после того, как мы с Жан-Югом, проговорив час или около того, решили присоединиться к празднику. Конечно, я не смог оставаться за столом так долго, как он.

Я до сих пор слышу смех за стеной. Удивительно, что он нашел время и деньги, чтобы навестить меня.

Это был наш последний шанс увидеться, потому что это мой последний шанс, моя последняя Пасха, прощальная весна.

Завтра он улетает. Папа отвезет его в аэропорт. Это было недолго, но все равно хорошо.

14 апреля 2011, 00:53

БЫТЬ ТЕМ, КТО ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЯ

Мы с раком на том отрезке пути, когда машина съезжает с мостовой и катится по гравийной дорожке. Я имею в виду, что впереди — конец, и не так уж далеко. Я подписал официальную форму отказа от реанимации, так что если со мной случится сердечный приступ или что-то столь же серьезное, врачи не станут предпринимать сверхгероических усилий, чтобы спасти мою жизнь любой ценой. В частности, нет смысла в искусственной вентиляции легких — место в интенсивной терапии может пригодиться тому, кто еще способен поправиться и прожить долгую жизнь. Наверное, сейчас я покажусь вам слишком холодным и рассудительным типом, но мы с Эйр рады, что оказались способны принять решение, как именно закончить мою жизнь, и что мы знаем: это произойдет не в каком-то абстрактном будущем, а скоро. Лично я не надеюсь дожить до осени; мне бы скорее хотелось умереть красивым ванкуверским летом, чем в одно из наших серых и мрачных холодных времен года. В настоящий момент ни один из врачей не знает, подкрадется ли большой страшный убийца — какой-то из отказавших органов или весь организм — ко мне внезапно, или это будет каскад проблем. Более вероятно, что я продолжу медленно угасать, и в какой-то момент мне потребуется помощь, чтобы дышать дальше. В зависимости от обстоятельств недели или месяцы я буду катиться по гравию, а потом мотор заглохнет, и я умру. Дерека больше не будет.

Это кажется приемлемым вариантом ухода.

8 января 2010, 22:15

ЗАБАВНЫЙ СЛУЧАЙ ПО ДОРОГЕ В ПАЛАТУ ХИМИОТЕРАПИИ

Сегодня ровно три года с тех пор, как я узнал, что у меня рак. Рак у меня был и до этого, как минимум с весны 2006-го, но я об этом не знал. Три года ада, полного ада. Итак, еще один раковый пост.

Химиотерапия странная штука. Не сама ее идея, она как раз довольно примитивна: травишь тело веществами, которые в свою очередь пытаются отравить и уничтожить больше раковых клеток, чем здоровых. Странным кажется само состояние во время химиотерапии.

Каждый вид рака подразумевает свою комбинацию препаратов, поэтому побочные эффекты у всех возникают разные — в зависимости от лекарств и вашей собственной психологии. За последние три года я проходил разные курсы химии. Стандартные синдромы вроде тошноты, снижения веса и выпадения волос действительно имеют место — иногда слишком очевидным образом, как, например, вчера утром, когда я изверг из себя только что съеденный завтрак, — но они не универсальны. Например, бриться наголо мне приходилось лишь однажды (по крайней мере пока). Но у большинства химиотерапевтических режимов есть набор своих побочных эффектов, и они куда более странные. Например, жуткие угри, которыми покрылось мое лицо два года назад летом. Позывные организма, требующие избегать всего, что содержит грейпфрут или карамболу (при этом на апельсин, лимон, лайм и другие цитрусовые это не распространялось). Странные черные отметины на ногтях. Чувствительность к солнечному свету. И так далее.

На этот раз у меня проявилось сразу несколько своеобразных побочных эффектов.

•   Кожа необыкновенно чувствительна к холоду. В канун Рождества мы с семьей отправились на 20-минутную прогулку. Температура была где-то около нуля, на мне были шапка, перчатки и шарф, обмотанный вокруг лица. А когда мы вернулись в дом дяди и тети, у меня возникло ощущение, будто я практически отморозил кончик носа и пальцы, и их жгло, пока не я согрелся. Теперь мне приходится быть осторожным, даже когда я просто достаю напитки из холодильника.

•   Пить холодное я тоже не могу. Например, на прошлой неделе я пил апельсиновый сок из холодильника. Никто в нашей семье кроме меня не любит сок с мякотью, поэтому я удивился, когда почувствовал, что в соке есть мякоть. Но выяснилось, что ее там не было — просто ротовая полость и горло так среагировали на холод: мне показалось, будто там плавают целые комки, хотя сок был прозрачным.

•   Порезы и ссадины заживают дольше. Чуть больше недели назад я поранился, когда мы разбирали мебель из «Икеи», и рана все еще не затянулась и болит.

•   От химии меня тошнит, но когда я не прохожу химиотерапию, рвота накатывает совершенно непредсказуемо. Как со вчерашним завтраком. За минуту до того как меня стошнило, я чувствовал себя прекрасно. И так же прекрасно минуту спустя. Единственное, что я могу есть вне зависимости от самочувствия, это сырные палочки Cheese Please.

•   И еще ступни. Они не то чтобы воспалены, но подошвы ступней сверхчувствительны, будто покрыты волдырями. Иногда возникает такое ощущение. Чаще всего я его не замечаю, но когда принимаю душ, то всегда вынимаю из ванны резиновый коврик, потому что он раздражает ступни. И я практически все время ношу носки, даже сплю в них.

Возможно, будут и еще какие-то симптомы. Даже не знаю. Но все это странно. И изнурительно.

8 января 2007, 21:34

ИЗВИНИТЕ ЗА ВЫРАЖЕНИЯ

В основном это довольно чистенький блог, безопасный для детей и других особо чувствительных особей — во всяком случае до тех пор, пока вы не начинаете злоупотреблять длинными занудными обсуждениями тем, интересных одним гикам. Но не сегодня.

Блядь. Ебаный ад. У меня ебаный рак.

Теперь, пока вы еще не офигели окончательно (самому мне как-то удавалось этого избегать до сегодняшнего вечера, когда все открылось), скажу: все не настолько плохо, насколько могло бы быть. Сегодня мой врач сказал мне, что, да, полип в моей кишке — злокачественный. Точнее, это умеренно-дифференцированная аденокарцинома. Проще говоря, у меня то, что может оказаться колоректальным раком на очень ранней стадии, и это можно очень быстро вылечить небольшой хирургической процедурой.

UPDATE: По состоянию на октябрь 2007-го это превратилось в нечто гораздо более серьезное, чем я думал, когда писал этот пост в январе. У меня появились две агрессивные опухоли в прямой кишке и небольшие метастазы в легких. Это совсем не нулевая стадия; у меня четвертая стадия колоректального рака с метастазами — обычно она людей убивает. Я уже прошел курсы лучевой и химиотерапии, перенес три оперативных вмешательства (одно весьма обширное), провел почти месяц в больнице, обзавелся временной илеостомой и жду нового многомесячного курса химии, который начнется осенью. Я все еще борюсь с этой ебаной штуковиной, по крайне мере главные опухоли уже удалены. Узнай больше из других моих раковых постов.

Дальше лечить меня будут по‑прежнему: 24-го у меня плановая колоноскопия. Мой гастроэнтеролог — очень забавный доктор Эннс — удалит полип и поищет другие, которые он тоже удалит. Пока все выглядит так, что у меня, возможно, действительно нулевая стадия, так что очень может быть, эта процедура — единственное, что потребуется; на этой ранней стадии заболевание может быть, как они говорят, «курабельным», то есть рак отступит.

Я буду рассчитывать, что так оно и выйдет, до тех пор, пока не услышу других новостей. Я по-преж­нему собираюсь в Лос-Анджелес на будущей неделе, и по-прежнему надеюсь полечить свои варикозные вены в феврале. Но мне придется регулярно обследоваться, чтобы убедиться, что рецидива нет.

Итак, блядь.

Я теперь ебаный раковый больной.

Я сегодня рано ушел с работы, и мы с женой зашли в винный за Glenlivet, которого я вечером пропустил пару стаканчиков, чистого, без льда. Есть хорошие шансы, что мы убьем эту штуковину и я поправлюсь. И все-таки, блядь. Здравствуй, 2007-й!

Я хотел сначала рассказать детям, родителям и родственникам жены, чтобы им не пришлось узнавать об этом из моего блога, поэтому пишу так поздно.

И еще одно… Блядь!

Рак убивает равнодушных к себе. 04.02.2020. Кирилл Ясько. Weekly. Южно-Сахалинск. Сахалин.Инфо

08:45 4 февраля 2020.

4 февраля объявлено Всемирным днем борьбы против рака. Злокачественные новообразования, по данным ООН, сегодня являются второй, после заболеваний сердечно-сосудистой системы, причиной смерти на планете. В России, согласно исследованиям Росстата, с января по сентябрь 2019 года от онкологии погибли практически 200 тысяч человек. Профилактика и ранняя диагностика рака, а также снижение смертности от опухолей объявлены Минздравом одной из основных задач российской медицины на ближайшие годы.

В преддверии 4 февраля корреспондент ИА Sakh.com встретился с главным врачом сахалинского онкологического диспансера, главным онкологом Сахалинской области и Дальневосточного федерального округа Сергеем Старцевым и попросил его рассказать о том, что такое рак, почему им болеют, как важно вовремя ходить на обследования и к чему нужно быть готовым в непростой борьбе с коварным заболеванием.

Сергей Старцев

Что такое онкозаболевания?

Онкологические заболевания — новообразования, в основном злокачественные, которые могут поразить любой орган. Кости, легкие, кожу, головной мозг, желудок, кишечник. Злокачественная опухоль выходит за все каноны нормальных тканей — она непредсказуема, человек живет отдельно, а она отдельно. В этом ее главная опасность — в основном все онкозаболевания проходят безболезненно и бессимптомно. Раковые клетки внедряются в орган, живут там, разрастаются. И их нельзя заметить до тех пор, пока не происходит метаболических нарушений в работе пораженного органа, а значит, и в жизни человека. То есть, пока орган не оказывается настолько затронут, что просто перестает работать нормально.

Бывают доброкачественные образования — их ключевое отличие, на том уровне который достаточно знать людям, это наличие «капсулы». То есть такие опухоли изолированы, отграничены, не прорастают в другие органы, не захватывает другие клетки, имеют четкое очертание. И все влияние, которое они оказывают на организм — это сдавливание внутренних органов, которое происходит из-за роста. На этом все, больше никаких негативных последствий они, как правило, не несут. Доброкачественные опухоли врачами удаляются вместе с капсулой и люди продолжают жить спокойно. Со злокачественными подобного не получится.

Почувствовать рак нельзя?

В этом заключается коварство онкологии — нет никаких симптомов до поздних, третьей и четвертой, стадий. Исключения — заболевания с локализацией, видимой невооруженным взглядом. Например, рак кожи увидеть можно, а расположенные в полостях внутренних органов, скажем легких или желудка, — только после специальных методов обследования.

Кто-то защищен от рака?

Существует 16 теорий возникновения рака. И однозначно ответа, как и почему он появляется у конкретного человека, нет до сих пор. Если бы он был — думаю, врачи бы уже научились лечить и профилактировать эти заболевания на 100%. Есть генетические раки, которые передаются по наследству, есть приобретенные.

То есть человек может вести нормальный образ жизни, хорошо питаться, но он не может быть уверен, что у него не будет рака. У нас есть пациенты с раком легких, которые никогда в жизни не держали в руках сигарету. Может быть, определенных рисков у конкретного человека будет меньше, если он правильно питается и не курит, но полной гарантии природа нам не дает. Никто, ни один человек не может сказать с уверенностью, что у него не будет рака никогда в жизни. Или что он не болеет раком в данный момент, но пока не чувствует этого.

Можно как-то защититься?

Все индивидуально. Например, бывают опухоли гормонозависимые. И если лекарственно какой-то гормон исключить, то развитие ее приостанавливается. У женщин очень важен при таких раках, как рак молочной железы или яичников, анамнез — болели ли родные, мама, бабушки. Риск тогда выше, и надо быть более внимательным к себе.

Но это не всегда работает. Если отец у кого-то болел раком желудка, это не значит, что сын заболеет. Но у него есть к этому предрасположенность, и это надо учитывать в жизни.

Но и обратное утверждение верно — если ни у кого из родных не было рака, это не значит, что его не будет. Есть такой термин — онконастороженность. То есть осознание своих рисков и принятие решений, в том числе по обследованиям, исходя из всего комплекса знаний и показаний.

На Сахалине и Курилах онкологии больше, чем везде?

Ситуация такая, что пик заболевания онкологией приходится на возраст 60-65 лет. Население нашей области — старое. Молодежь уезжает за пределы региона, и у нас преобладают люди в преклонном возрасте. Поэтому уровень онкологии, как и сердечно-сосудистых заболеваний, у нас выше, чем в каком-нибудь молодежном городе, где больше студентов, много вузов, живут молодые семьи. Но нельзя сказать, что сахалинцы почему-то больше болеют, так сложились демография и статистика.

Вообще в мире нет такой статистики, что в Африке болеют раком, а в Европе нет, что в Твери никто не болеет, а на Сахалине все. Заболеваемость в среднем одинаковая, есть особенности — определенные нации, например, чаще болеют раком желудка и кишечника из-за того, что употребляют очень острую пищу. Но это не сверхзначимые факторы.

Второй момент — связь уровня жизни, развитости территорий и смертности от рака. А вот она как раз есть. В районах, где нет работы, нет медосмотров, где люди предоставлены сами себе, ничем не заняты, пьют, где доступность медицинской помощи ниже — там, конечно, последствия онкозаболеваний более тяжелые, смертность выше.

Как обнаружить рак?

Приходят люди и говорят: обследуйте меня всего на рак. Но это немного неправильный подход. Не существует какой-то универсальной методики, позволяющей исключить наличие онкологии, сделав один анализ крови или мочи. Все сложнее: чтобы посмотреть изменения в легких, нужно сделать рентген грудной клетки, не флюорографию, которая не является специфичной для онкозаболеваний, а низкодозное КТ.

Почти во всех ЦРБ у нас на острове стоят компьютерные томографы, сейчас в области идет программа скрининговых исследований, где есть в том числе исследование легких, записаться можно через 1-300. В Южно-Сахалинске сейчас все КТ легких исполняются у нас в диспансере — 200 человек у нас в субботу-воскресенье проходят, еще порядка 60 в будние дни. То есть около 260 человек в неделю мы смотрим.

Дальше, если человеку интересно, что у него в брюшной полости — можно сделать УЗИ, если его беспокоят родинки — он может пойти к дерматологу. И так далее.

То есть нет такого «техосмотра всего организма» разом. Но существует программа диспансеризации — она направлена на выявление заболеваний, не только онкологических, на начальных стадиях. В нее уже сейчас входят 4 скрининговых метода: это КТ легких, маммография (выявляет рак груди) и гинекологический мазок (показывает рак шейки матки) для женщин, анализ на простатический специфический антиген (ПСА) у мужчин (рак простаты), кал на скрытую кровь (рак желудка и кишечника). Сдав эти пять анализов и увидев по всем отсутствие каких-то изменений, можно относительно спокойно жить дальше.

Почему нужно проходить такие исследования? Ну, кроме выявления рака на ранних стадиях, как минимум в двух случаях онкологию можно вообще предотвратить. Это раки матки, а также желудка и толстой кишки. В первом случае выявляется дисплазия шейки, которая говорит о высоком риске заболевания, и зная об этом, его можно купировать. Во втором — рак возникает не сразу, перед этим в желудке и кишечнике возникают полипы (патологические разрастания тканей различной природы — прим. автора). Они как раз выделяют в кал кровь. Обнаружив это нарушение, можно сделать колоноскопию и убрать полипы — тем самым вы предотвращаете рак.

Все эти исследования бесплатны, об этом много говорят, звонят даже людям. Но несмотря на это, посещаемость диспансеризаций очень низкая. Человек может спланировать отпуск, поездку за покупками, но принять решение о медицинском обследовании он не в состоянии.

Рак молочной железы, простаты, колоректальный рак поддаются лечению очень хорошо. Но только если их вовремя диагностировать. А у нас люди боятся делать колоноскопию или ФГДС. Они будут мучиться, терпеть боль, но им будет стыдно, страшно, неудобно.

Нынешний министр здравоохранения, спасибо ему, уделяет большое внимание онкологии — в этом году, кроме низкодозового КТ по раку легких, будет программа выявления рака желудка и колоректального рака. Все это должно вот-вот запуститься, и я надеюсь, поможет больше людей охватить.

Также у нас постоянно проходят дни открытых дверей — все специалисты, оборудование доступны людям, можно проконсультироваться, пройти обследование. Проблема в том, что на них тоже приходят здоровые люди, которым не все равно. А онкобольные потенциальные дома сидят и мучаются.

Когда человеку начинать беспокоиться, если ничего не беспокоит?

После 40 лет женщинам надо делать маммографию, после 45 лет мужчинам следует сдавать кровь на ПСА, после 50 лет необходимо делать колоноскопии. Можно прийти в любую поликлинику и узнать, что в каком возрасте стоит делать. И при диспансеризации то же самое — в зависимости от возраста вам скажут нормативы, что и когда проверять.

Нужно ли проверяться до 30 лет? Если ничего не беспокоит — лишний раз себя накручивать не надо, но и игнорировать диспансеризацию не стоит. К тому же есть профессиональные осмотры, осмотры при получении прав. Другой вопрос, что часто подобные вещи проходят формально, без каких-то особенных исследований. То есть ничего не говорят о реальном состоянии человека.

Что делать, если выявили рак?

Онкологические заболевания на 1-2-й стадии лечатся — много людей живут после терапии или операции долгие годы. Без каких-то значимых изменений в жизни — просто приходят на контрольные обследования и внимательно к себе относятся.

Вся проблема в том, что у нас очень много запущенных случаев — третья-четвертая стадия. Почему? Поздние обращения, неэффективность диспансеризации, недоступность медицинской помощи в селах. Чаще всего речь идет о людях ближе к пенсионному возрасту, из отдаленных районов, порой ведущих не самый социально одобряемый образ жизни. Но бывает, что запущенные онкологии выявляют и у молодых людей. Повторюсь, рак коварен, и ни в чем нельзя быть уверенным на 100%.

Просто статистика — за 2018 год у нас запущенные формы рака составили 63% от всех выявленных, то есть больше половины людей добираются до врачей, когда начинают мучиться болями, страдать. И порой помогать им уже поздно: 1-2 стадию, я не перестану это повторять, мы вылечиваем — химиотерапию делаем, лучевую терапию, полностью рак убиваем и про него забываем. А третья-четвертая стадии — это очень долгое лечение с всегда очень противоречивыми результатами.

Что делать? Если выявили рак или подозрение есть на онкозаболевание, нужно брать все направления и идти к нам в регистратуру диспансера. Опухоль до двух сантиметров растет примерно год, так что особой срочности нет, но откладывать в долгий ящик это нельзя. Важно, что сейчас нет очередей на прием к онкологу, мы их все убрали, открыли центр амбулаторной медпомощи, так что никаких проблем с попаданием к онкологу нет. И если человек приходит к нам с подозрением на рак, его в тот же день начинают обследовать.

Очереди на прием нет, на госпитализацию нет, на операции нет, на лечение нет. Могут быть проблемы, что человека долго мурыжат в поликлинике, чтобы направить к нам или сам человек не торопится, но это уже другой вопрос.

«Не хотели, боялись, лечились народными средствами» — вот что говорят в основном. Это не проблема Сахалина — я главный онколог ДФО, езжу по субъектам, смотрю. Там такая же ситуация. Хотя у нас все лучше по доступности, условиям лечения.

Как лечится рак?

Это только говорят — рак желудка, рак костей и так далее. Но по факту того же рака желудка — около 20 видов, если их изучать под микроскопом, то все они гистологически (на клеточном уровне — прим. автора) не похожи. И каждый лечится определенными методами и комбинациями препаратов: есть те, которые нужно сразу оперировать, есть те, на которых надо сперва химиотерапию провести, есть тот, где нужна лучевая терапия и только она. Что это такое?

Химиотерапия — это прием пациентом специальных препаратов-цитостатиков, убивающих определенный вид раковых клеток. На каждый вид онкологии есть свои лекарства и свои схемы их применения. Препарат может быть один или их может быть пять, которые применяются в определенной последовательности. Всего у нас 176 видов химиотерапии на вооружении. Есть еще таргетная терапия — которая целенаправленно бьет по определенному виду раковых опухолей.

Химиопрепаратов много, они дорогие, в основном это иностранные препараты, есть российские. По сути это яд. Соответственно, влияние оказывается не только на сам рак, но и на организм в целом. Разные люди по-разному преодолевают этот этап в зависимости от состояния, степени воздействия.

Второе — это лучевая терапия, специальное облучение пораженных тканей. Есть оборудование, которое дает направленные пучки радиоактивного излучения. У нас стоят современные системы, которые позволяют очень точно нацеливать лучи — раньше это было «оружие массового поражения» и при лечении рака легких, например, могли поражаться здоровые ткани, происходить осложнения на сердце. Сейчас есть 3d-системы, коллиматоры, которые строят объемное изображение тела человека и опухоли. Лучи попадают именно на опухоль, никуда, кроме нее.

Ну и наиболее радикальный метод — это оперативное вмешательство. В онкологии, как правило, операции очень масштабные — удаляется не только пораженный участок или орган, но и лимфоузлы вокруг. Иногда приходится и калечащие вмешательства производить — ампутировать конечность или убирать желудок.

Оборудование у нас сегодня такое же, как в Корее, Японии, Москве, оно везде одинаковое. Химиопрепараты такие же, схемы утвержденные. Дело в том, что каждый год проходит всемирный онкологический конгресс, где собираются онкологи и разрабатывают принципы и схемы лечения, которые будут применяться во всех клиниках по всему миру. Потом такие же проходят в отдельных странах — у нас, как правило, в Москве в третью неделю ноября. Там утверждаются стандарты, планы, рекомендации. Поэтому что лечение в Москве, что в Южно-Сахалинске, что в Зимбабве — везде все одинаково. Только у нас это к тому же бесплатно.

Не стану ли я жертвой ошибки? Когда один врач примет неверное решение, и никто его не исправит? Как решают, чем и как лечить?

Каждый случай индивидуален. Мы учитываем психоэмоциональное состояние человека, тип рака, локализацию, стадию. Нет людей, которые лежат с одинаковыми показаниями, идентичными тактикой и схемами лечения.

Что касается всех рекомендаций: решения с момента выставления в амбулаторной карте диагноза «рак» принимаются коллегиально — всю тактику, методы утверждает врачебная комиссия. Это хирург-онколог, радиолог, химиотерапевт и специалист из того отделения, где лежит человек. Возглавляет комиссию начмед. То есть единолично никто никогда не принимает решение.

К тому же если человек идет на операцию в тот или иной день, у нас проходит планерка, где доктор встает и представляет больного — кто он, какие у него показания, какие анализы, диагноз, стадия, почему принято решение об операции, как определялся ее объем. И по всем вопросам вырабатывается консилиум, взвешенное решение всех врачей. То же самое про химиотерапию — собирается комиссия как минимум из трех человек, все официально фиксируется и подтверждается.

Единолично никогда решение врачом о назначении препаратов, лучевой терапии не принимается.

Как строятся отношения пациентов и врачей?

Это очень сложный вопрос. Универсальный рецепт — врач должен быть милосердным. Человек не виноват, что заболел раком, он не по своей воле болеет. А врача учили помогать в таких случаях, он профессионал. Поэтому когда бывают жалобы на персонал, всегда стараемся реагировать на них в сторону пациента.

Мы понимаем врачей, у нас своя братия, но… Пациент пришел к нам за помощью, у него тяжелая ситуация, и мы должны к этому соответственно относиться. Люди разные — с кем-то нужно сесть и выпить чай, кого-то пожалеть, на кого-то нужно прикрикнуть, не без этого. Все приходит с опытом, понимаешь, какой человек. Женщины себя ведут по-своему, мужчины очень обидчивы, с ними надо очень осторожно говорить.

Для себя я решил, что прежде всего онкобольных надо любить и понимать их боль, тогда все будет хорошо и к любому человеку можно будет подобрать свой ключик.

К чему должен быть готов человек?

Человек должен верить, что он может победить рак. Без этого не будет эффекта. Надо быть готовым идти до конца. Не отказываться от лечения на определенных стадиях — бывает, что после операции люди не соглашаются на химиотерапию или лучевую терапию и уходят из диспансера. А потом возвращаются, когда начинается стадия метастазирования, генерализации рака. И что-то делать уже поздно.

Сколько длится лечение?

Все зависит от стадии рака и его локализации. Есть такие опухоли, которые прооперировали, и человек пошел. Раки кожи, например, не дают метастазов, от них не умирают. Но при среднестатистическом раке с локализацией на внутренних органах — операция, лучи и 5-6 курсов химии. Это занимает 5-6 месяцев, это средние показатели.

В ситуации длительного и тяжелого лечения очень важна поддержка родственников — человек не должен болеть в одиночестве. С ним должны быть близкие. Когда приходят дети, мужья, жены, друзья, приносят покушать, общаются — тогда и лечение проходит более безболезненно и прогноз, как правило, благоприятнее. Все вместе переносится, когда люди вместе.

Удивительно, но практически никогда не возникает проблем с работодателями — людей отпускают на больничный, дают отпуск какой-то для длительного лечения. В моей практике с этим проблем никогда не было. Все люди и все понимают, что такое онкологическое заболевание.

Многих операция пугает. Можно ли победить рак без нее?

Рак разный. Что-то можно лечить только операцией, что-то химиотерапией, что-то лучами. Что-то только комплексно. Если нужна операция — значит нужно оперировать. Торга и чуда быть не может. Это нормальное состояние человека — бояться хирургического вмешательства. Я тоже, хотя я хирург, признаться, не испытаю каких-то позитивных эмоций, если мне будет предстоять операция. И понятно, что любого пациента такие перспективы не радуют. Но у нас не было такого, чтобы во время операции кто-то умирал. Потому что все это в плановом режиме проходит, и человек выходит подготовленным. Такого, чтобы он пришел, мы его сразу взяли и на операцию «фьють», не бывает. Человека готовят, за ним следят, ему помогают.

Можно ли победить рак?

Конечно. Человеку сделали операцию, удалили пораженный орган или его часть, он прошел все курсы необходимые, реабилитацию, выходит из нашего диспансера, живет дальше, как все мы. Но мы ему назначаем — через 3 месяца прийти сделать определенные процедуры, через полгода повторить и потом раз в год мы проводим диспансерное исследование подробное.

Бывает, что рак возвращается, к сожалению. Мы делаем операцию, проводим химию, но где-то одна единственная злая клетка может притаиться. Она невидима, ее нельзя обнаружить. Она какое-то время ждет, а потом начинает заново расти. Тут уже несколько иначе выбирается и тактика и лечение, это совершенно особенный случай.

Я болею за онкобольных, понимаю их боль, у меня тоже родные, знакомые умирали от рака, умирали в том числе здесь. Поэтому скажу одно: люди, нужно следить за своим здоровьем, не надо бояться онкологии, обходить онкологический диспансер стороной. Рак на ранних стадиях излечим, все зависит только от вас — придете вы или не придете. И к сожалению, и к счастью одновременно, онкологией занимаются все, его выявляют врачи первичного звена в поликлиниках, больницах. С этим не все гладко пока, но я надеюсь, что когда у нас будет налажена работа первичного звена, когда медицина будет доступной всем, когда люди будут понимать, как важно следить за своим здоровьем, тогда можно будет говорить о том, что борьба с раком становится эффективна.

У моей жены метастатический колоректальный рак

Всем привет

Я новичок на этом сайте, но хотел узнать, есть ли способ узнать, через что прошли другие, и как лучше с этим справиться.

3 месяца назад нам с женой сообщили, что у нее рак кишечника, а также обширные тени на ее печени, но мы узнаем больше после колоноскопии. Это последовало, и результаты подтвердили, что у нее был метастатический колоректальный рак (стадия 4). Новости были похожи на взорвавшуюся бомбу — мягко говоря, абсолютно опустошенные.

Врач спросил, подозревали ли мы эту новость. С чего бы нам это подозревать? Я имею в виду, что моя жена была сильно больна (неделями мучилась и теряла вес), но просто списала это на плохой вирус или что-то в этом роде. Читая его сейчас, можно сказать, что симптомы возникают, когда он находится на продвинутой стадии.

Я разговаривал с онкологом самостоятельно, жена не хотела знать слишком много. Он сказал, что из-за степени рака ее печени (в 6 местах и ​​покрывающей половину ее печени) ее вообще нельзя прооперировать, так как не осталось достаточно здоровой печени, чтобы восстановиться.Единственный путь, которым мы можем пойти, — это паллиативная химиотерапия. Я также спросил прогноз и сообщил мне, что это вероятно 18-24 месяца из-за метастазов в печени. Жизнь, которую я не могу представить, воспитывая двоих детей без их матери, которой только за тридцать. Как несправедливо!

Я пытался что-то обсудить с ней, но думаю, она думает, что я просто настроен против, и все ее друзья говорят, что она может победить это, она боец, и все будет хорошо. Просто чувствую, что не могу победить.Я действительно изо всех сил пытаюсь принять это и просто хочу залезть в нору подальше от всех и всего. Я знаю, что не могу делать то, что работаю полный рабочий день и имею двоих маленьких детей. Я так ее люблю и чувствую себя такой беспомощной, что ничего не могу сделать, чтобы избавить ее от этой гнилостной болезни. Я ее муж, и моя работа — защищать ее, а я даже этого не могу.

Я даже посетил Макмиллан и кратко поговорил с ними, но просто не могу нормально с ними открыться. Они действительно предлагали встретиться с семьями в аналогичных обстоятельствах, но я просто не хочу и не могу.Я просто не могу.

К настоящему времени она закончила первые 3 месяца химиотерапии (Folfiri), и у нее были очень незначительные побочные эффекты, кроме язв во рту, странного недомогания по утрам и сильной усталости в течение нескольких дней после сеанса химиотерапии. Нормально ли проходить химиотерапию без каких-либо побочных эффектов или это еще рано?

Ей только что сделали компьютерную томографию, и ей сказали, что есть частичный ответ, ничего не видно в области кишечника и уменьшении опухолей печени. Она сказала, что планировала отпраздновать со своими друзьями, а позже обвинила меня в том, что я недоволен этой новостью.Я был счастлив, что опухоль немного уменьшилась, но факт в том, что у нее все еще метастатический колоректальный рак, и его невозможно вылечить. Как будто ей сказали, что она вылечена, и рак полностью исчез. Я должен стараться оставаться сосредоточенным и сохранять некоторый реализм в ситуации, поскольку я знаю, что рак может нанести очень большой ущерб и измениться очень быстро. Это делает меня плохим человеком?

Может ли рак перейти от частичного ответа к возобновлению роста на следующем этапе химиотерапии? Еще рано говорить, все ли идет по плану?

Был ли кто-нибудь еще в подобной ситуации или любой совет, который был бы очень признателен.Спасибо и извините за то, что немного продолжили. Просто почувствуйте себя немного потерянным в данный момент

Оптимистичное будущее для пациента с раком толстой кишки 4 стадии

Но весной следующего года рак вернулся. И снова доктор Шах не сдался, как и Сэнди и Мишель. Вместо этого Сэнди сделала еще одну абляцию, а затем еще одну, когда через несколько месяцев после этого раны вернулись.

Затем, в 2016 году, когда у Сэнди случился еще один рецидив, д-р Шах начал работать с доктором.Карим Дж. Халазун, хирург по трансплантации печени и гепатобилиарной хирургии из программы трансплантации печени и гепатобилиарной хирургии в Нью-Йоркском пресвитерианском медицинском центре / Вейл-Корнеллском медицинском центре, который недавно присоединился к персоналу.

Колоректальный рак является четвертым по распространенности раком среди взрослых в США, и «около половины пациентов с раком толстой кишки в конечном итоге имеют метастазы в печень», — говорит доктор Халазун. «И хотя химиотерапия улучшается, операция — единственный вариант лечения.”

«Мы раздвигаем границы и беремся за дела, за которые другие не возьмутся», — добавляет д-р Халазун. «Иногда их рак просто не поддается лечению. Но когда мы можем, мы изо всех сил стараемся их удалить ».

Дело Сэнди оказалось трудным. Врачи сказали ему, что операция продлится пять или шесть часов. В конечном итоге потребовалось еще несколько, отчасти потому, что рубцовая ткань от предыдущих операций Сэнди усложнила удаление его печени.

«Его печень очень, очень прилипла к диафрагме», — говорит д-р.Халазун. «Чтобы освободить его, потребовалось два-три часа».

Как только доктор Халазун выделил печень и смог ее ясно увидеть, он понял, что нужно удалить всю правую долю.

«У него было четыре большие опухоли на той стороне, многие вокруг главных вен, и дополнительная опухоль на левой стороне, которую также нужно было удалить», — говорит доктор Халазун. В итоге он удалил 60 процентов органа.

«В зависимости от пациента можно удалить от 65 до 70 процентов печени человека, но при этом она будет регенерироваться», — объясняет д-р.Халазун. «В течение шести недель в нормальной печени объем оставшейся печени удваивается».

После удаления правой доли другой хирург пришел и реконструировал брюшную стенку Сэнди, чтобы восстановить гигантскую грыжу.

«Это был потрясающий подвиг», — говорит доктор Шах о продолжающейся весь день операции. «Для многих резекция печени может быть завершена в течение нескольких часов. Когда доктор Халазун прооперировал Сэнди, ему потребовалось несколько часов, чтобы добраться до печени. Затем он выполнил интраоперационную визуализацию, чтобы выяснить, сколько болезни осталось.В этот момент доктор Халазун начал оперировать печень Сэнди. У Сэнди невероятное желание сражаться ».

Мишель забеспокоилась, когда операция заняла больше времени, чем ожидалось, но «когда они вышли, хирургическая бригада была настроена очень оптимистично», — говорит она. «Я почувствовал себя хорошо, просто зная, что рак вышел из его тела».

Сэнди выздоравливала в больнице 12 дней. В общей сложности он перенес дюжину серьезных процедур, операций и абляций. Вернувшись домой, он был настолько слаб, что ему пришлось снова учиться ходить.

историй четырех отважных женщин / NRS Healthcare

Ежегодно более 40 000 человек получают диагноз рака кишечника.

Рак кишечника, как и многие другие виды рака, оказывает огромное влияние на жизнь человека. В этом месяце осведомленности о раке кишечника мы хотели узнать, что такое рак кишечника, от людей, которые страдают этим заболеванием или находятся в стадии ремиссии. Рак кишечника поражает людей всех возрастов, однако регулярный скрининг в Великобритании доступен только с 50 лет в Шотландии и с 60 лет в остальной части Великобритании.Четыре женщины, с которыми мы говорили, были намного моложе этой, когда им был поставлен диагноз, и в то время им было от 30 до 30 лет. Мы спросили Андреа, Кейт, Кару и Бет об их опыте жизни с раком кишечника и о том, как он заставляет жизнь измениться.

Слева направо: Бет, Кейт и Андреа на недавнем мероприятии по лечению рака кишечника в Великобритании

Симптомы и диагностика рака кишечника

Один из ключевых симптомов рака кишечника — это изменение дефекации, что, возможно, вызывает больше диареи или запора, чем обычно.Ранняя диагностика рака кишечника имеет решающее значение для повышения шансов на успешное лечение, но иногда симптомы упускаются из виду или игнорируются как связанные с другими проблемами кишечника, такими как синдром раздраженного кишечника или воспалительное заболевание кишечника, такое как болезнь Крона или язвенный колит.

Ранние симптомы включали изменчивый кишечник, кровотечение из ягодиц, слизь при протирании после дефекации, рвоту после еды — Beth

На протяжении 2016 года мне все больше становилось все хуже и хуже.У меня было большинство обычных симптомов рака кишечника: боль, кровотечение, ходила в туалет до 20 раз в день, моя утомляемость невероятно возросла. Примерно за месяц до постановки диагноза я изо всех сил пытался есть, и после еды меня рвало. Однако у меня было другое заболевание, называемое язвенным колитом (с 6 лет), которое имеет симптомы, похожие на рак кишечника, поэтому все было связано с этим, а также с тем, что рабочая жизнь была довольно загруженной и напряженной — Андреа

У меня немного изменились привычки кишечника — я не был таким регулярным, как всегда, и в разное время у меня начинались периодические спазмы.Что-то казалось неправильным, поэтому я пошел к своему терапевту, чтобы пройти обследование. Спустя почти год после того, как я обратился к своему терапевту с некоторыми опасениями, в феврале 2016 года мне наконец поставили диагноз: рак кишечника — Cara

Кара любит путешествовать и продолжает путешествовать

Диагноз рака кишечника, вероятно, станет огромным шоком. Андреа даже проверили на рак кишечника незадолго до того, как у нее появились симптомы, и ее состояние кишечника было дымовой завесой.

Я понятия не имел, что это может быть рак кишечника, как и мой консультант по гастроэнтерологии. Мы думали, что у меня обострения, особенно из-за того, что в начале 2016 года мне сделали колоноскопию, которая не показала никаких признаков рака / предраковых клеток. Даже консультант, который сказал мне эти ужасные слова «это рак», сказал, что моя команда по лечению рака была шокирована результатами.

У Кары был семейный анамнез рака кишечника, который подвергал ее повышенному риску развития этого заболевания, но, хотя она знала об этом, она ни на мгновение не поверила, что ее ранние симптомы указывают на такое серьезное заболевание.

Я пошел к своему терапевту, потому что знал, что у моего отца рано развился рак кишечника, когда ему было за сорок, и я просто подумал, что что-то не так. У меня было множество расплывчатых симптомов, поэтому рак не приходил мне в голову на ранней стадии, только по мере того, как я проходил различные тесты, он стал очень похож на диагноз моего отца — тяжелая анемия, а затем внезапное падение. анализ крови означает, что мне потребовалось переливание.

Чрезвычайная усталость и утомляемость — еще один симптом рака кишечника, о котором, как сказала нам Кара, часто можно не обращать внимания.

Я также страдал от сильной усталости в результате анемии, но я не считал свою «усталость» основным симптомом — большинство людей, с которыми я разговаривал, говорили, что они тоже истощены. Моя разница не уменьшалась от сна.

По опыту Андреа и Кара, усталость и железодефицитная анемия также являются возможными признаками рака кишечника. Анемия может возникнуть из-за кровотечения из опухоли, и это также стало первым триггером для диагностики рака кишечника Кейт.

Я понятия не имел, что мне поставят диагноз — это был полный шок. Я пошел сдавать кровь, и мне поставили диагноз «рак». Я чувствовал себя хорошо, не считая усталости. Мне сказали, что у меня слишком низкий уровень железа для сдачи крови и что мне нужно сдать анализ крови. Анализы терапевта подтвердили, что у меня железодефицитная анемия, но я не соответствовал очевидным критериям кровопотери у человека моего возраста, так как у меня не было обильных менструаций. Мой терапевт предположил, что, возможно, я теряю небольшое количество крови изнутри, и это могло быть результатом язвы желудка.

Процесс диагностики рака кишечника может занять некоторое время и часто включает несколько процедур, чтобы установить наличие заболевания. Колоноскопия является наиболее распространенной, при которой крошечная камера вводится в кишечник через дно, чтобы специалисты могли заглянуть внутрь. Сигмоидоскопия аналогична, но исследует только нижнюю часть толстой кишки.

В марте 2018 года мне сделали колоноскопию, и тогда в моем кишечнике была обнаружена опухоль — Кейт

Я лежал в больнице две недели после того, как меня поместили в отделение неотложной помощи, из-за моих симптомов.Опухоль была обнаружена при колоноскопии, более поздняя биопсия и компьютерная томография подтвердили, что это действительно рак кишечника — Andrea

Андреа понятия не имела, что ее симптомы на самом деле были вызваны недиагностированным раком кишечника

Я попал в отделение неотложной помощи в апреле 2016 года с подозрением на выпадение прямой кишки. Три месяца спустя мне сделали гибкую сигмоидоскопию, которая обнаружила большой полип. Меня направили на полную колоноскопию и удаление полипа, и, наконец, мне сообщили, что в сентябре 2016 года у меня был рак кишечника — Beth

Как и все виды рака, каждому случаю рака кишечника присваивается стадия и степень, которые показывают, насколько сильно рак разросся и распространился ли он на другие части тела.Люди, у которых диагностирован рак кишечника 1-2 стадии, с большой вероятностью переживут болезнь. На стадии 3 обычно выживают около двух третей людей. Рак кишечника 4 стадии находится на поздней стадии и означает, что болезнь распространилась на другие основные органы. Стадия TNM является альтернативным способом оценки серьезности рака кишечника и относится к размеру опухоли, независимо от того, распространился ли рак на лимфатические узлы и произошли ли метастазы (распространение на другие органы).

У меня была продвинутая стадия 3 (у меня была опухоль Т4, что означает, что она прорастала через стенку кишечника), которую было сложно оперировать при постановке диагноза, поэтому перед операцией я прошел химиотерапию, чтобы уменьшить опухолевую нагрузку.К сожалению, после операции и дальнейшей химиотерапии болезнь прогрессировала, и в моей печени были обнаружены вторичные раковые образования. Мне сделали больше химиотерапии и хирургии, что в конечном итоге привело к тому, что меня классифицировали как NED (отсутствие признаков болезни) — Cara

Первоначально я находился в стадии 3с, но перешел в стадию 4, умеренно дифференцированный — Бет

Лечение рака кишечника

Лечение рака кишечника часто включает хирургическое вмешательство по удалению опухоли, но может также включать процедуры по удалению участков кишечника и химиотерапию для уменьшения размера опухоли до операции или для обеспечения удаления всех раковых клеток.Некоторым людям требуется операция колостомии или илеостомии, при которой толстая кишка или подвздошная кишка (последняя часть тонкой кишки) соединяются с отверстием в желудке (так называемым стомой). Это требует, чтобы пациент носил мешок для стомы для сбора фекалий, что может иметь огромное влияние на повседневную жизнь и требует времени, чтобы смириться с этим.

Я обнаружил, что эмоциональные эффекты формирования илеостомы очень тяжелы, потому что моя команда не была должным образом подготовлена ​​к этому перед операцией, поскольку они заявили, что это маловероятно.В конце концов, я выбрал колостому. Я обнаружил, что это намного легче эмоционально, потому что мне было разрешено обсудить все варианты с хирургом и прийти к полностью информированному решению, которое, по моему мнению, было для меня лучше, чем мне сказали, что должно было произойти — Beth

После илеостомии Бет теперь нужно носить мешок для стомы

В апреле 2018 года мне сделали операцию по удалению всего кишечника, кроме прямой кишки («субтотальная колэктомия»).Я начала химиотерапию в июне 2018 года и прошла шесть курсов за шесть месяцев — Кейт

Я прошел различные процедуры, такие как правосторонняя гемиколэктомия (удаление правой части толстой кишки), резекция кишечника и печени (для удаления раковых частей) и множественные химиотерапии — Cara

Моя большая толстая кишка была удалена вместе с опухолью, и была сформирована илеостома, в ходе которой конец моей маленькой толстой кишки был выведен и прикреплен к моему животу, в результате чего мне пришлось носить мешок для стомы.Проходила 7 месяцев химиотерапии — Андреа

Ношение мешка для стомы требует некоторого привыкания, как обнаружила Андреа, когда ее сумка лопнулась на работе

Естественно, такое серьезное хирургическое вмешательство является сложным, эмоциональным и стрессовым как на этапе подготовки, так и при преодолении последствий.

Было сложно перенести серьезную операцию, но я знал, что она нужна мне, чтобы спасти свою жизнь. Я поправилась хорошо, шрамы небольшие.Приспособиться к жизни без толстого кишечника было сложно эмоционально и физически. Мое тело перестало работать, как раньше, и я впал в депрессию из-за того, что некоторые продукты, которые я раньше любил есть, теперь вызывают расстройство желудка, боль или вздутие живота. Со временем это стало легче, и я узнал, какие продукты терпеть не могу. Скрестив пальцы, мне больше не понадобится лечение, только наблюдение — Кейт

Кейт во время одного из госпитализаций

Мысль об операции была ужасающей! Я волновался, в голове крутилось много мыслей.Однако у меня было несколько недель между тем, как мне сказали, что мне нужна операция, и самой датой операции, поэтому я смогла обсудить это с семьей и моим парнем, а также с моей клинической медсестрой-специалистом и медсестрой по стоме. Мне нужна дополнительная операция по удалению прямой кишки, которая в настоящее время пришита к тканям изнутри — Андреа

Я рассматриваю операцию как краткосрочную боль с целью получения долгосрочной выгоды и считаю, что это физически и эмоционально легче, чем другое лечение. Физически я довольно быстро восстановился после операций.Очень вероятно, что в будущем мне понадобится дополнительное лечение — Beth

Несмотря на вероятность того, что Бет понадобится дополнительное лечение в будущем, она по-прежнему надеется

Химиотерапия — зачастую изнурительное лечение, оказывающее огромное физическое воздействие на организм.

Мои дни химиотерапии были долгими, я приходил в дневное отделение в 8:30 утра, а это могло быть до 18:00, в зависимости от скорости инфузии. Моя вторая химиотерапия была похожей, хотя я могла надеть холодную шапочку во время этого, чтобы попытаться уменьшить выпадение волос — это был отличный опыт !! Изо дня в день я научился позволять своему телу просто отдыхать и не ругать себя, если провел день после химиотерапии в постели или смотрел фильмы.Без моей мамы, помогающей мне готовить и убирать — я действительно не знаю, как бы я пережил это. Во время химиотерапии я не мог делать то, что любил делать раньше, потому что время от времени идти к входной двери было утомительно — Cara

Кара в холодной шапочке во время химиотерапии

Каждые три недели я проходил курс химиотерапии. В понедельник я отправлялся в больницу и принимал внутривенные препараты, затем принимал пероральные химиотерапевтические препараты дома в течение двух недель, а затем неделю перерыв перед началом следующего цикла.В течение нескольких дней после этого я был очень чувствителен к холоду, поэтому мне приходилось закутываться даже летом, носить перчатки, чтобы положить в холодильник, и все мои напитки должны были быть теплыми, поскольку лекарства сужали гортань, а холодные напитки вызывали судороги. Я отдыхала как можно больше, и семья помогала с детьми, усталость была ужасной, а таблетки вызывали боль в животе — Кейт

Первый сеанс химиотерапии Кейт

Важность друзей и семьи

Все наши женщины подчеркивали, насколько важно для человека с раком кишечника (или любым другим видом рака) чувствовать поддержку со стороны самых близких, и что жизнь с этим заболеванием влияет на отношения как положительно, так и отрицательно.Многие также обнаружили, что развитие новых сетей и связей с другими больными раком также является для них фундаментальной стратегией выживания.

Мои друзья и семья были восхитительны. Это определенно показывает вам, кто ваши настоящие друзья, и для меня были также некоторые люди, которых я не очень хорошо знал, которые действительно помогли мне пройти через это. У меня появилось много новых друзей, которые также находятся в такой же ситуации — поддержка со стороны сверстников была бесценна — они просто получают ее, и они также понимают, что влияние рака не исчезает просто так, когда вы заканчиваете лечение — Cara

Справа: Кара, Кейт и Андреа на недавнем мероприятии по раку кишечника в Великобритании

Моя семья и друзья оказывали невероятную поддержку во время лечения, и я не смог бы сделать это без них, но иногда легче поговорить с другими людьми, которые прошли через это, поскольку они лучше понимают.Я обнаружил, что с тех пор, как я закончил лечение, люди стали дрейфовать и не так часто отмечают. Временами это было довольно сложно, так как после лечения часто эмоционально хуже. Общение с другими людьми, которых я встретила в рамках программы «Рак кишечника в Великобритании», помогло мне почувствовать, что я не одинока — Кейт

Кейт со своей группой поддержки рака в Macmillan

Во всяком случае, рак кишечника сблизил меня с семьей и друзьями.Бывают случаи, когда семья забывает, с чем я имею дело, и ожидает, что я буду делать то, что я просто не могу, что может быть непросто — Beth

Бет и ее дети поддерживают работу по борьбе с раком кишечника Великобритания

Некоторые люди, с которыми я не разговаривал много лет или которые были просто знакомыми, были потрясающими, а другие, которых я считал хорошими друзьями, исчезли, некоторые до сих пор. Для меня очень важно найти сообщество.После операции я активно заходил в социальные сети и находил людей, которые прошли через подобное. Сейчас я регулярно болтаю и встречаюсь с этими людьми, и могу сказать, что многие из них — мои близкие друзья. Приятно общаться с людьми, которые понимают, понимают; вы можете поделиться советами, историями, стонами и смехом. У вас есть эта дополнительная система поддержки и вы помогаете друг другу — Андреа

Возможность говорить, делиться и открыто рассказывать о своем опыте жизни с этой болезнью является ключом к этим женщинам, и, как указывает Кара, то, как другие люди подходят к теме рака кишечника в разговоре, действительно важно.

Я ценил, когда люди прислушивались к тому, что я говорил о своих чувствах, а не просто разбрасывались клише. Я счастлив, говоря о своем раке, и хотя есть вещи, от которых у меня закатываются глаза, когда люди говорят это, я бы предпочел, чтобы они говорили со мной, чем боялись сказать что-то не то.

Как жизнь меняется при раке кишечника

Жизнь неизбежно меняется в тот момент, когда у человека диагностируется серьезное хроническое заболевание. Любой вид рака будет играть огромную роль в жизни и будущем человека, но на ранних стадиях он может почувствовать, что жизнь уже никогда не будет прежней.Мы спросили наших участников, как изменилась их жизнь после постановки диагноза.

Жизнь с раком изменила мою способность планировать свою жизнь — воздействие усталости может быть изнурительным, и вы никогда не знаете, когда попадете в эту кирпичную стену. Мне пришлось научиться прислушиваться к своему телу и его способностям — Cara

Мне удается делать все, что я делал раньше, я работаю, занимаюсь спортом и общаюсь, но я должен быть осторожен с тем, что я ем и пью, и я всегда сканирую места в поисках ближайшего туалета! — Кейт

Я медленнее, чем раньше, но я научился еще больше прислушиваться к своему телу и успокаиваться, когда мне нужно.Моя диета изменилась из-за стомы. У меня все еще есть усталость. У меня артрит, который распространился после окончания лечения, и у меня восхитительная боль в прямой кишке! Однако меня это не останавливает, я все еще пытаюсь улыбнуться и продолжать. Я хожу в спортзал пару раз в неделю. Я вернулся на работу, я встречаюсь с друзьями, иногда я могу слишком много смотреть Netflix. Еще у меня есть хобби — шитье. Я отправился на расслабляющий отдых в Испанию, чтобы отпраздновать окончание химиотерапии, и скоро поеду в Нью-Йорк.Все может измениться, но вы по-прежнему можете быть собой и делать то, что хотите — Андреа

Андреа с гордостью демонстрирует свой мешок для стомы

Я все еще могу делать большинство обычных вещей, которые делал раньше, но обнаружил, что не могу делать их так долго. Недавно я снова начал кататься на лошадях, но объем моих легких уменьшился, поэтому я не могу ездить так долго и так энергично. Я быстрее устаю, поэтому часто возвращаюсь домой с общественных мероприятий раньше, чем раньше.Сейчас мои хорошие дни перевешивают плохие. Я не работал какое-то время из-за лечения, но в настоящее время рассматриваю возможность вернуться к работе после завершения моего текущего курса химиотерапии — Beth

«Страх» и будущее

Многие пациенты с раком кишечника, даже если они не больны, должны проходить регулярные осмотры и жить со страхом рака, нависшим над их головами.

В настоящее время у меня ремиссия, каждые три месяца я проверяюсь с анализом крови и сканированием.На данный момент мне не нужно дальнейшее лечение, но при запущенной стадии заболевания высок риск рецидива. Прямо сейчас я так благодарен за то, что мое лечение было успешным, но я боюсь, что мой рак может вернуться в любой момент, как будто он смотрит через мое плечо и может в любой момент ударить. У меня также был диагностирован синдром Линча, наследственное заболевание, предрасполагающее меня к раку, а это значит, что я буду находиться под наблюдением всю жизнь. Мне также нужно будет рассмотреть возможность превентивной хирургии, чтобы снизить риск рака эндометрия (матки) / яичников — Cara

Кара с гордостью показывает свои шрамы и повышает осведомленность о том, что рак кишечника может поразить любого в любом возрасте

Пока что я с оптимизмом смотрю в будущее, но в моей голове всегда звучит голос, говорящий, что, если оно вернется, но я думаю, что это нормально для любого, кто так себя чувствует после рака.А пока я буду жить по максимуму! — Кейт

Будущее наших женщин может казаться неопределенным, но, пережив рак кишечника и его серьезные физические изменения, они обнаружили, что их менталитет и отношение к жизни также резко изменились.

Благодаря раку у меня появилась новая перспектива, жизнь очень дорога, поэтому я стараюсь не беспокоиться о мелочах и максимально использовать возможности — Кейт

Кейт намерена жить полной жизнью

Жизнь с раком изменила мои приоритеты и взгляды на жизнь, я гораздо больше ценю мелочи и сосредотачиваюсь на семейном времени и опыте.Я надеюсь на будущее, но, честно говоря, стараюсь не думать об этом слишком много, потому что это не в моих руках, поэтому я сосредотачиваюсь на настоящем и максимально использую его — Beth

Будущее может быть неопределенным. Я действительно думаю о «а что, если». Я думаю о своей следующей операции и о том, что с ней может измениться, а также о том, что упустил ли я шанс иметь детей, вернется ли мой рак. Эти вещи всегда будут игнорироваться, но я стараюсь прожить свою жизнь как можно больше сейчас, как бы глупо это ни звучало, мой взгляд на жизнь, возможно, изменился.Я стараюсь не беспокоиться о мелочах, стараюсь не увлекаться своей работой, я стараюсь окружить себя хорошими людьми, я слушаю свое тело и держу тех людей, которых я люблю, рядом со мной. Жизнь особенная, так что жить надо именно так — Андреа

Мы чрезвычайно благодарны Каре, Кейт, Бет и Андреа за то, что они поделились с нами своими личными путешествиями. Если у вас или кого-то из ваших знакомых есть рак кишечника, и вы хотите поговорить с другими людьми, живущими с этим заболеванием, Bowel Cancer UK предоставляет онлайн-форум .

Оставить комментарий

Вы должны войти в систему, чтобы оставить комментарий.

Мероприятия и ресурсы Центра рака толстой кишки с молодым началом для пациентов — Институт рака Дана-Фарбер

Новости Центра рака прямой кишки с молодым началом

Время экрана с участием доктора Нг и журналиста Крейга Мелвина ( Conquer Cancer — 12 марта 2021 г.)
Д-р Кимми Нг в Национальном месяце осведомленности о колоректальном раке (Boston 25 News — 5 марта 2021 г.)
YouTube: эксперт по колоректальному раку .Кимми Нг, онколог желудочно-кишечного тракта: последние исследования и методы лечения ( История пациента — 22 января 2021 г.)
Эксперт по колоректальному раку: Кимми Нг, онколог желудочно-кишечного тракта ( The
История пациента — 21 января 2021 г.)
Обследование на рак толстой кишки должно начинаться в 45 лет, целевая группа рекомендует (Сегодняшняя выставка — 28 октября 2020 г.)
Скрининг на рак толстой кишки следует начинать раньше, в возрасте 45 лет, по мнению экспертов США ( New York Times) — 27 октября 2020 г.)
Целевая группа США предлагает начать скрининг колоректального рака в возрасте 45 лет (CNN — 27 октября 2020 г.)
Уровень заболеваемости колоректальным раком у лиц в возрасте до 50 лет неуклонно растет (WCVB Бостон — октябрь
20, 2020)
Смерть Чедвика Боузмана заставляет молодых людей задуматься о раке толстой кишки.Вот что нужно знать. ( Washington Post — 4 сентября 2020 г.)
Вот что должен знать каждый парень о раке толстой кишки ( GQ — 1 сентября 2020 г.)
Смерть Чедвика Боузмана проливает свет на неравенство в отношении рака толстой кишки среди чернокожих американцев (MSNBC
— 31 августа 2020 г.)
Вопросы и ответы о раке толстой кишки: что нужно знать ( Wall Street Journal — 29 августа 2020 г.)
У Чедвика Боузмана был рак толстой кишки, болезнь, растущая среди молодых людей (Today Show — 29 августа 2020 г.)
Ветеран повышает осведомленность после постановки диагноза рака толстой кишки в 29 лет (Today Show — 10 марта 2020 г.)
Раковые пациенты чувствуют себя изолированными во время пандемического карантина (Fox 25 News — 23 апреля 2020 г.) 7, 2019)
Раскрытие тайны того, почему колоректальный рак растет у молодых взрослых: беседа с Кимми Нг, доктором медицины, магистром здравоохранения ( ASCO Post — 25 июня 2019 года)
Интервью подкаста We Have Cancer с доктором .Кимми Нг и пациент Пэт Борегар (12 марта, г.
2019)

Невеста клянется продолжить борьбу брата с колоректальным раком. (Блог фонда Jimmy Fund — март 2019 г.)

История Ребекки | Мемориальный онкологический центр им. Слоуна Кеттеринга

После процедуры он сел с Ребеккой и сказал ей, что хочет сделать операцию как можно скорее. «Я была очень удивлена, потому что ожидала, что он скажет, что мне нужно пять недель химиотерапии и радиации, прежде чем что-либо можно будет предпринять», — говорит Ребекка.Но доктор Гиллем сказал: «Вам это не нужно. Я могу сразу добраться до этого хирургическим путем ».

Менее чем через две недели в графике хирургических вмешательств доктора Гиллема произошло открытие, и Ребекка тут же решила провести операцию в мемориальном центре Слоан Кеттеринг. «Я был уверен, что доктор Гиллем знал, что делал; колебания не было », — говорит она. «Я работаю с хирургами в течение 20 лет, и вы понимаете, кто знает, что они делают, а кто нет. Что касается доктора Гиллема, я мог сказать это после десяти минут разговора с ним.Я просто отдал себя в его руки и доверял ему ».

Успешная операция

Ровно через три недели после колоноскопии, принесшей Ребекке тревожные новости, доктор Гиллем удалила ее опухоль с помощью лапароскопической операции, минимально инвазивной техники с использованием тонкой трубки с подсветкой с видеокамерой и другими инструментами на конце. Процедура требует только небольших разрезов на животе, часто в области пупка. Доктор Гиллем удалил злокачественную часть толстой кишки, а затем соединил два конца здоровой толстой кишки.

«Когда я проснулась, доктор Гиллем сказал мне, что все прошло хорошо, и что мне не нужен мешок для илеостомии», — вспоминает Ребекка. «Я пошутил:« Ты знаешь, что я влюблен в тебя сейчас ». Он засмеялся и сказал:« Хорошо, мне пора »». Поддержание качества жизни является первоочередной задачей для врачей Memorial Sloan Kettering, которые разработали усовершенствованные методы лечения. минимизация побочных эффектов, которые могут сопровождать некоторые процедуры.

Ребекка выздоравливала четыре дня, прежде чем ее выписали домой. «Пребывание в больнице было замечательным — все были великолепны», — говорит она.«Медик приходил и разговаривал со мной каждое утро, и доктор Гиллем тоже меня видел». Ребекка попросила сделать эпидуральную анестезию для операции и практически не испытала боли после операции. «Когда через два дня после операции удалили эпидуральную анестезию, я принял половину Percocet [обезболивающее] и ничего больше, пока был там».

Устранение побочных эффектов химиотерапии

На следующей неделе доктор Гиллем позвонил и сообщил, что в двух тазовых лимфатических узлах, которые он удалил во время операции, патологи обнаружили раковые клетки, а это означало, что Ребекке потребуется химиотерапия.Хотя она хотела пройти курс химиотерапии в Коннектикуте, она проконсультировалась с онкологом Memorial Sloan Kettering Нилом Сигалом для получения второго мнения.

«Несмотря на то, что он знал, что я не буду лечиться от него, доктор Сигал и его ассистент провели со мной 90 минут», — говорит Ребекка. «Он объяснил, что дал бы мне такую ​​же химиотерапию, которую я получу недалеко от дома, поэтому я был доволен своим решением. Он также рассказал о побочных эффектах, так что я знала, чего ожидать.”

Схема химиотерапии, которую получила Ребекка, называется FOLFOX, комбинированная терапия, при которой оксалиплатин вводится с 5-фторурацилом и лейковорином каждые две недели в течение 24 недель. Оксалиплатин и лейковорин вводили в течение двухчасового периода через внутривенные каналы, а 5-ФУ вводили через портативный насос в течение двух дней. «Я чувствовала себя плохо около трех дней — в основном устала и меня тошнило, — а затем я чувствовала себя хорошо до следующего сеанса лечения», — говорит она. «Но я не потерял волосы, как при других видах химиотерапии, поэтому большинство людей даже не могли сказать, что я больной раком.”

Химиотерапия проходила нормально в течение трех месяцев, пока в августе 2010 года у Ребекки не возникла аллергическая реакция на оксалиплатин. Она проконсультировалась с доктором Сигалом, который порекомендовал ей изменить режим и получить только 5-ФУ для оставшихся процедур. Примерно в то же время у Ребекки появились симптомы периферической невропатии; особенно покалывание и онемение в руках и ногах. Доктор Сигал предложила иглоукалывание, чтобы облегчить этот побочный эффект, поэтому в октябре она начала получать еженедельные сеансы иглоукалывания в Коннектикуте.

Последующая сигмоидоскопия, выполненная доктором Гиллемом, и компьютерная томография в Коннектикуте — обе были сделаны сначала в июле 2010 года, а затем в январе 2011 года — не показали никаких признаков заболевания. В качестве меры предосторожности Ребекка будет проходить компьютерную томографию ежегодно в течение следующих пяти лет и колоноскопию каждые два года. Доктор Гиллем говорит, что долгосрочный прогноз Ребекки благоприятный.

«Есть надежда»

Ребекка стала ярым сторонником колоноскопии, часто говоря с другими об их важности. Она также надеется стать волонтером в некоторой степени, чтобы помочь людям с колоректальным раком, особенно тем, кто проходит химиотерапию и хочет получить совет о том, как бороться с симптомами.

«Мой опыт показывает, что для других людей с диагнозом рака есть надежда, если вы получите правильное лечение и правильный человек сделает операцию», — говорит она. «Я чувствовал себя уверенно, потому что меня лечили в центре, где все, что они делают, — это рак».

Помимо квалифицированной помощи, оказанной специалистами Memorial Sloan Kettering, Ребекка также получила жизненно важную помощь от семьи, друзей и коллег. «Без них я бы не справилась», — говорит она. «Все были так благосклонны и понимали, когда помогали мне в этот трудный период.

На грани понимания

Когда Рэйчел Лефевр приблизилась к определенному возрасту, она начала прислушиваться к советам нескольких старших друзей. Они предупредили, что сорок — полушутя, — это переломный момент, после которого все пошло под откос. Она поклялась вступить в десятилетие в боевой форме, стала лучше питаться и регулярно тренироваться. Некоторое время она чувствовала себя прекрасно, но когда она переступила порог своего знаменательного года, наступило истощение.

Вскоре она обратилась к врачу, вслух задаваясь вопросом о дефиците витаминов.Вместо этого некоторые странные показания ферментов печени привели к предупредительному ультразвуковому исследованию, которое переросло в МРТ, которое, наконец, привело к биопсии и диагнозу метастатического рака толстой кишки.

Нет хлыста, как обнаружение рака 4 стадии в 40 лет. «Это было так нереально», — говорит она 18 месяцев спустя, выздоравливая после передового лучевого лечения под названием Y-90 (внутриартериальная радиоэмболизация иттрием-90), пользующегося популярностью у лечение метастазов в печень. Врачи поместили радиоактивные шарики размером не больше эритроцитов в опухоли в ее печени.Теперь она обдумывает свои следующие медицинские шаги.

Она уволила своего первого врача, который сказал ей, что она слишком много времени проводит в Google. «Не так ли?» — возразила она. «Ты дал мне два года, и у меня двое детей. Я ни за что не делаю все, что могу, чтобы пережить это ».

Воодушевленная заинтересованными пациентами стадии 4, которых она нашла на онлайн-форумах в Колонтауне (chris4life.org/colontown), она нашла врача в трех часах езды в академическом медицинском центре в Центральной Флориде.Теперь у нее есть варианты.

Колоректальный рак — интересный пример того, насколько далеко продвинулись методы лечения рака и насколько далеко они еще должны пройти. Раньше пациенты с колоректальным раком 4 стадии выживали в среднем всего девять месяцев; это число сейчас колеблется около 30 месяцев.

Но несмотря на то, что прогрессивные достижения в лечении почти утроили время выживания людей с запущенными заболеваниями за последние два десятилетия, колоректальный рак все еще ждет своего чуда. Такие препараты, как Герцептин (трастузумаб) от рака груди, превратили определенные подтипы рака из опасных для жизни заболеваний в состояния, с которыми можно бороться годами.

«Мы завидуем некоторым другим видам рака, — говорит онколог Джон Маршалл, директор Центра лечения рака желудочно-кишечного тракта Джорджтаунского университета имени Отто Дж. Рюша.

Исследователи совершенствовали свои методы лечения, и это стало ключом к улучшению результатов. Но: «Это отличается от того, чтобы выяснить, что вызывает рак», — говорит он. «Прямо сейчас мы измеряем одну улицу и говорим, что понимаем движение. Мы измеряем один ген, когда знаем, что задействовано несколько генов.Нам нужно больше понимать ».

Но интригующие биологические подсказки указывают на сложности, которые мы находимся на грани понимания. Например, по предварительным данным, после постановки диагноза соблюдение незападной диеты и физические упражнения увеличивают шансы пациента на выживание. Более любопытно, появляется ли рак на левой или правой стороне чьего-либо тела, это ключ к разгадке его происхождения.

Рак толстой кишки с правой стороны обычно передается по наследству, а рак с левой стороны — спорадический.Ученые предполагают, что это может быть связано с тем, как кишечные бактерии помогают расщеплять пищу, изменяя ее химический состав по мере того, как отходы попадают в туалет.

ПОЭТАПНОЕ ЛЕЧЕНИЕ

Пациенты с раком толстой кишки по сравнению с раком прямой кишки переживают очень разные переживания, когда болезнь обнаруживается на ранней стадии. Вырезание части толстой кишки и его сшивание может быть относительно простой хирургической процедурой. Но по мере того, как вы приближаетесь к мышцам прямой кишки, операция оказывает более радикальное воздействие.Стратегическое облучение для уменьшения опухолей перед операцией становится важным инструментом, поскольку врачи пытаются сохранить функции организма.

Несмотря на эти различия между подтипами, врачи склонны говорить о колоректальном раке как о единой сущности, поскольку после того, как болезнь распространилась и стала метастатической, разницы между ними не наблюдается. Лечение такое же.

Колоректальный рак 1 стадии потенциально поддается легкому хирургическому лечению. Уловка: болезнь имеет тенденцию протекать бессимптомно и, следовательно, скрытно до более поздних стадий.Заболевание можно выявить с помощью скрининговых тестов, но люди в возрасте до 50 лет не проходят стандартного скрининга, а те, кому от 50 лет и старше, рекомендовано обследование, не всегда соблюдают его.

Луи Диас, доцент онкологии Медицинской школы Джонса Хопкинса, разделяет колоректальный рак на три группы, определяемые их хирургическими возможностями. Колоректальный рак 1, 2 и 3 стадии можно оперировать немедленно, и его можно вылечить. Около 5 процентов рака толстой кишки стадии 4 также поддаются немедленной операции — например, рак толстой кишки с единичным метастазом, который можно удалить вместе с резекцией толстой кишки.

Некоторые заболевания 4 стадии являются пограничными — для уменьшения опухолей используются от двух до четырех месяцев химиотерапии или облучения. Поскольку метастатическое заболевание можно скрыть, врачи должны знать, смотрят ли они на айсберг целиком или только на верхушку. Если лечение показывает, что рак относительно ограничен, операция может быть продолжена с лечебной целью. «Когда вы поступаете хирургическим путем, вы не хотите, чтобы вам приходилось возвращаться», — говорит Диас. «Получите все».

При диагнозе 1 стадии хирургическое вмешательство является единственным лечением.Для стадии 3 было доказано, что послеоперационная химиотерапия, состоящая из фторурацила (5-FU) и элоксатина (оксалиплатин) в течение шести месяцев, значительно увеличивает шансы пациента избавиться от болезни через пять лет и значительно улучшает выживаемость после рака.

Камень преткновения — 2 этап. Текущие руководства говорят, что послеоперационная химиотерапия не оказывает заметного влияния на результат лечения. Тем не менее, по словам Диаса, около половины практикующих будут лечить пациентов с повышенным риском с помощью какой-либо химиотерапии.Измерение уровней экспрессии нескольких генов или «профилирование генов» с использованием таких тестов, как Oncotype DX или MDA114, становится лучшим способом определить прогноз и решить, кому нужна химиотерапия.

«Нам нужно работать над тем, чтобы не лечить все виды рака одинаково, а определить их разные подтипы», — объясняет Маршалл из Джорджтауна. «Мы начинаем делать это сейчас с колоректальным раком».

Например, около 5 процентов пациентов с колоректальным раком имеют одну или несколько наследственных генетических мутаций в любом из пяти конкретных генов, состояние, называемое синдромом Линча, ранее известным как наследственный неполипозный колоректальный рак (HNPCC).Еще 15 процентов имеют похожие мутации, но не унаследовали их. Участие этих пяти генов предполагает высокую скорость микросателлитной нестабильности (MSI), состояние, которое приводит к нарушению работы ДНК, поскольку она подвергается естественным процессам восстановления в клетке.

Опухоли с высоким уровнем MSI ведут себя по-разному, говорит Маршалл, независимо от того, были ли мутации унаследованы или развились в течение жизни человека. Новые рекомендации по лечению поддерживают тестирование MSI для всех пациентов с колоректальным раком. «Предоставление химиотерапии на стадию 2 пациента, является спорным,» говорит он, и высокий балл MSI предполагает, что химиотерапия на самом деле вредно.«Я не лечу пациентов со второй стадией, не зная их MSI».

ЛЕЧЕНИЕ МЕТАСТАТИЧЕСКОГО ЗАБОЛЕВАНИЯ

Когда Дженнифер Уоллс было 55 лет, ей сделали первую колоноскопию — теперь она хочет, чтобы она сделала это раньше, — и ей поставили диагноз: рак толстой кишки 1 стадии. Врачи вынули ногу из ее толстой кишки и назначили лабораторные анализы каждые шесть месяцев, чтобы они могли следить за уровнями CEA (карциноэмбрионального антигена) в ее крови. CEA существует во время развития плода, но обычно отсутствует в крови здорового взрослого человека.Он снова появляется при некоторых формах рака толстой кишки, что позволяет врачам отслеживать активность рака. Уровни CEA Уоллса были высокими до операции, поэтому они надеялись отслеживать возможность возвращения рака через CEA.

Не сработало. Спустя пару лет сложных с медицинской точки зрения лет у Уоллс появился непрекращающийся кашель и боль в области печени. Ультразвук обнаружил пятно, затем последующая МРТ очистила печень, но выявила тревожное поражение в легком. Наконец, компьютерная томография, проведенная весной 2012 года, показала, что рак вернулся в оба легких.

Для таких пациентов, как Уоллс и Лефевр, с метастазами, химиотерапевтические методы лечения могут различаться, но обычно проходят по хорошо продуманному пути. Основной коктейль лекарств начинается с 5-ФУ, который используется с 1958 года. Фолиновая кислота (лейковорин), одобренная в 1991 году, помогает активировать 5-ФУ. Комбинации с использованием камптозара (иринотекан), элоксатина и кселоды (капецитабин) начали появляться в начале 2000-х годов и превратились в схемы, известные как FOLFOX и FOLFIRI, которые вводятся внутривенно. FOLFOX представляет собой 5-FU и фолиновую кислоту с Eloxatin, в то время как FOLFIRI заменяет Eloxatin на Camptosar.

Пациенты обычно начинают с FOLFOX, хотя эта комбинация может вызвать невропатию в руках и ногах — слабость, онемение и боль из-за повреждения нервов. Пациенты, которые особенно зависят от своих рук, например музыканты, могут захотеть начать с FOLFIRI, который эквивалентен, но с меньшей вероятностью вызывает невропатию. Тем не менее, после начала одной из этих схем пациенты должны будут переключиться на другую, если их болезнь продолжит прогрессировать.

В настоящее время лечение длится шесть месяцев, но в настоящее время проводятся испытания, чтобы проверить, приведет ли три месяца FOLFOX к тому же результату с меньшим количеством побочных эффектов.Помимо нейропатии, побочные эффекты FOLFOX могут включать язвы во рту, диарею и синдром ладоней и стоп; FOLFIRI может вызвать выпадение волос, заболевания крови, расстройство желудка и усталость.

Авастин (бевацизумаб), внутривенное лекарство, предназначенное для ограничения способности рака создавать собственное кровоснабжение, также часто является частью этой ранней смеси, поскольку было показано, что это замедляет прогрессирование по сравнению с одной химиотерапией. Или вместо Авастина FOLFOX или FOLFIRI первой линии можно сочетать с целевым препаратом, таким как Эрбитукс (цетуксимаб, одобрен в 2012 году) или Вектибикс (панитумумаб, одобрен в 2006 году).Пациент может начать лечение, например, FOLFIRI плюс Avastin, а затем, если режим станет менее эффективным, переключиться на FOLFIRI с Erbitux или Vectibix.

В исследовании фазы 3 Эрбитукс с химиотерапией — по сравнению с одной химиотерапией — улучшил выживаемость на четыре месяца и выживаемость без прогрессирования на полтора месяца у пациентов, у которых не было мутаций в генах, называемых KRAS или NRAS.

Vectibix, первоначально одобренный для использования отдельно в качестве препарата более поздней линии из-за его способности уменьшать опухоли, получил второе одобрение FDA в прошлом году в качестве препарата первой линии для использования в сочетании с FOLFOX.В исследовании, которое привело к этому одобрению, его преимущества близко соответствовали преимуществам, предлагаемым Эрбитуксом у пациентов без мутаций KRAS.

Оба этих препарата нарушают клеточную передачу сигналов, необходимую для поддержания некоторых видов рака, направляя белок на внешние поверхности раковых клеток: рецептор эпидермального фактора роста или EGFR. Но поскольку они не приносят пользы пациентам с мутациями KRAS или NRAS, они не могут помочь более чем половине из них с колоректальным раком.

Другой вариант в этой настройке — Залтрап (зив-афлиберцепт, одобрен в 2012 г.), аналогичный Авастину в том, что он предотвращает рост кровеносных сосудов к опухолям, который используется в комбинации с FOLFIRI.В одном исследовании препарат увеличивал общую выживаемость примерно на полтора месяца по сравнению с использованием только FOLFIRI.

В отличие от кожной сыпи при назначении целевых препаратов, которая может появиться при приеме Эрбитукса и Вектибикса, наиболее частые побочные эффекты при введении Залтрапа и Авастина включают усталость, гипертонию, кровотечение, головные боли, снижение количества лейкоцитов, язвы во рту. , диарея и потеря аппетита.

Если эти схемы станут менее эффективными, потенциальным вариантом — в зависимости от последовательности лечения — станет Стиварга (регорафениб, одобрен в 2012 г.), таблетка, которая снижает способность рака создавать собственное кровоснабжение, блокируя несколько ферментов.Препарат обеспечивает в среднем около шести дополнительных недель выживания и два месяца без дополнительного прогрессирования заболевания по сравнению с одной только лучшей поддерживающей терапией.

Хотя некоторые из этих новых таргетных препаратов предлагают умеренное повышение выживаемости, они имеют высокую цену по сравнению с химиотерапией (5-ФУ стоит около 30 долларов за курс лечения). Исследование, которое внимательно следило за появлением FOLFOX, оценило его ежемесячную цену почти в 6000 долларов.

Erbitux стоит от 8 400 до 10 600 долларов в месяц.Авастин, который необходимо принимать в течение многих месяцев, чтобы получить пользу, стоит около 5000 долларов в месяц, в то время как пациенты или их медицинские страховые компании платят 11000 долларов в месяц за аналогичный эффективный, но более поздний вариант Zaltrap.

Цены на целевые методы лечения рака могут иметь разное значение для разных пациентов, в зависимости от того, застрахованы ли они и какой уровень покрытия обеспечивают их планы. Например, пациенты Medicare оплачивают около 20 процентов, или 2000 долларов в месяц, от стоимости Zaltrap.

НА ГОРИЗОНТЕ

Еще больше новых агентов на горизонте. Цирамза (рамуцирумаб), который также контролирует рост кровеносных сосудов в опухолях, улучшил выживаемость пациентов с метастатическим колоректальным раком в сочетании с FOLFIRI в недавнем исследовании.

«Мы знаем, что, когда у пациентов с прогрессирующим колоректальным раком наблюдается прогрессирование заболевания на фоне химиотерапии первой линии плюс (Авастин), мы можем продолжить (Авастин) химиотерапией второй линии или использовать другой ингибитор ангиогенеза, Залтрап, с химиотерапия.И теперь мы знаем, что (Cyramza) можно назначать с химиотерапией и в этом случае », — сказал онколог Смита С. Кришнамурти СМИ за несколько дней до того, как результаты были представлены на симпозиуме по раку желудочно-кишечного тракта 2015 года в январе. «Все эти подходы привели к аналогичному увеличению выживаемости».

Поскольку колоректальный рак разделяет семейство мутаций с меланомой, успешные ингибиторы MEK и BRAF, разработанные для этого состояния, сейчас проходят испытания на метастатическом колоректальном раке.Агенты иммунотерапии, которые также оказались успешными при меланоме, ингибиторы PD-1 и PD-L1, также проходят испытания на их потенциал при некоторых формах рака прямой кишки.

И ТАС-102, близкий родственник 5-ФУ, недавно завершил клинические испытания и, как ожидается, получит одобрение к середине декабря.

Препарат был протестирован в исследовании RECOURSE фазы 3, в котором сравнивали TAS-102 с плацебо у пациентов с колоректальным раком, которые ранее принимали как минимум два вида терапии. Для пациентов, получавших TAS-102, средняя общая выживаемость составила 7.1 месяц по сравнению с 5,3 месяцами для тех, кто принимал плацебо; Эти результаты включали результаты для пациентов с опухолями с мутацией KRAS, у которых препарат был менее эффективен. У пациентов, принимавших TAS-102, также наблюдалось небольшое улучшение выживаемости без прогрессирования заболевания по сравнению с плацебо (2 месяца по сравнению с 1,7 месяца). Побочные эффекты от умеренных до тяжелых состояли в основном из заболеваний крови, включая снижение количества тромбоцитов, лейкоцитов, красных кровяных телец или нейтрофилов.

Пока не ясно, где TAS-102 войдет в последовательность лечения среди других препаратов, уже доступных для лечения метастатического колоректального рака.

Между тем проходят испытания и другие исследуемые препараты. По состоянию на конец февраля было открыто более 100 клинических испытаний, в которых тестировался широкий спектр методов лечения.

МНОГОЕ ДОЛЖНО ПОЛУЧИТЬСЯ ИЗ КЛИНИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

«Двадцать лет назад у нас был 5-ФУ. Вот и все », — говорит Рэндалл Ф. Холкомб, главный врач по онкологическим заболеваниям в Mt. Система здравоохранения Синая. «Мы не понимали, что можем лечить пациентов после операции, чтобы предотвратить рецидив. И теперь мы знаем, что лучше всего давать комбинацию 5-ФУ / оксалиплатин.”

Распространение химиотерапии, таргетной терапии и более совершенных хирургических и лучевых методов дает пациентам и врачам больше возможностей выбора. «Поскольку мы можем использовать многие из этих методов лечения последовательно, мы можем принести значительную пользу нашим пациентам и действительно продлить их продолжительность жизни даже при метастатическом поражении», — говорит Холкомб.

Возьмем, к примеру, Дженнифер Уоллс. После того, как она закончила курс лечения FOLFOX, опухоль была уменьшена настолько, что врачи могли работать с роботом, удаляя больную часть легкого.Это открыло путь к участию в нескольких клинических испытаниях. Она попробовала экспериментальный препарат довитиниб, который, как считается, подавляет ряд клеточных путей, участвующих в колоректальном раке, но, по ее словам, она серьезно заболела и была вынуждена прекратить испытание: «У меня была сильная тошнота. Было такое чувство, будто моя голова взорвалась «.

В мае прошлого года она попробовала другое испытание, на этот раз Medi-565, вакцины, нацеленной на CEA. На этот раз побочные эффекты были минимальными, но к сентябрю ее опухоль выросла более чем на 20 процентов.Это было разочаровывающим, за исключением того, что теперь он был достаточно большим, чтобы его можно было обработать Киберножем, высокоточным лучевым методом. Это лечение, как и радиочастотная абляция и Y-90, позволяет радиологам безопасно доставлять излучение к метастазам в печени, где химиотерапия не удалась, а операция невозможна.

Благодаря множеству медицинских и лучевых опций, доступных теперь при поздних стадиях метастатического заболевания, «это уже не та болезнь, по которой мы установили пути», — говорит Диас. «Теперь у нас есть инструменты для нетоксичного, нехирургического вмешательства, которые, очевидно, продлевают жизнь.”

Тем не менее, предстоит еще много работы. «Стандарт лучше, чем был, но это не очень хорошо», — говорит Маршалл. Улучшение, как всегда, наступит через клинические испытания. «Я не хочу, чтобы пациенты чувствовали себя виноватыми из-за того, что не пошли на клиническое испытание, но если оно открыто для них, я настоятельно рекомендую их. Мы должны продолжать попытки. Нам нужны наши пациенты как партнеры ».

В качестве примера он нервно наблюдает за некоторыми исследованиями пациентов с диагнозом рака прямой кишки 4 стадии, которые предпочитают не делать операцию.Это рискованное решение, но эти пациенты решили, что не хотят терять ректальную функцию. Они знают, что примерно у 20-30 процентов пациентов, которые прошли химиотерапию или лучевую терапию, а затем перенесут операцию, хирург не находит видимого рака, который можно было бы удалить. К сожалению, этим пациентам приходится переносить операцию — и терять мышцы прямой кишки — чтобы это выяснить. Теперь врачи откладывают операции у пациентов, которые хорошо отреагировали на химиотерапию и радиацию, очень внимательно следя за ними в поисках признаков рецидива болезни.

В исследовании, проведенном в онкологическом центре Memorial Sloan Kettering, сравнивали пациентов, которые наблюдались после химиотерапии и лучевой терапии, с пациентами, перенесшими операцию после этих процедур. Исследователи обнаружили, что 75 процентов пациентов в группе наблюдения не нуждались в хирургическом вмешательстве в течение четырехлетнего периода наблюдения, в то время как 25 процентов нуждались в этом. Выживаемость в группе наблюдения почти соответствовала таковой в группе хирургического вмешательства (91 против 95 процентов).

Затем в рамках фазы 2 исследования будут изучены такие пациенты в 20 учреждениях по всей территории Соединенных Штатов.Участникам будет предложено безоперационное лечение, если их опухоли исчезнут после химиотерапии и облучения.

«Ясно, что это тот случай, когда участие в клинических испытаниях является правильным», — говорит Маршалл. Выявив, какие пациенты с наибольшей вероятностью добьются успеха при таком лечении, онкологи улучшат свои стандарты лечения, делая меньше — пресловутый беспроигрышный вариант.

«Честно говоря, мы все очень нервничаем по этому поводу, — говорит он. «Но я полностью понимаю давление со стороны пациентов, которые рискнут.”

Жить с неизлечимым диагнозом | Новости

Когда Барбаре Хибберт из Харрогейта поставили диагноз неизлечимой болезни, ее онколог спросил ее, есть ли у нее «список дел», которые она хотела бы выполнить перед смертью.

«Нет», — ответила она. «Мне очень нравится моя жизнь».

Благодаря счастливому браку, появлению внучки и успешной педагогической карьере, Барбара чувствовала, что ничего не упустила.

Вместо того, чтобы выпрыгнуть из самолета или заказать кругосветное путешествие, Барбара, имеющая докторскую степень в области образования, использовала свои исследовательские навыки, чтобы узнать как можно больше о своей болезни и вариантах лечения.

«Проведение собственных исследований заставило меня почувствовать, что я контролирую то, что со мной происходит», — объясняет она. «Там ужасно много ерунды, и я понимаю, почему некоторые люди считают, что« Большая Фарма »удерживает лекарство. Я знаю, что это не так, но я тот, кто хочет получить информацию и хочет знать, что может случиться ».

У 59-летней Барбаре в сентябре 2014 года был диагностирован рак кишечника 4 стадии. Впервые она поняла, что что-то не так, когда пошла сдавать кровь и обнаружила, что у нее тяжелая анемия.

Оглядываясь назад, можно сказать, что за годы до постановки диагноза у нее было много симптомов, в том числе темный стул, вызванный кровотечением из опухоли. Другие симптомы, вызванные анемией, включали истончение волос, одышку и язвы во рту.

Она говорит: «Я была настолько глупой, что у меня были симптомы, которые я игнорировала, но я не распознавала их как симптомы. Я приписываю их старению, избыточному весу или чрезмерному употреблению алкоголя. Если бы мне поставили диагноз раньше, картина была бы совсем другой.Поэтому меня интересует ранняя диагностика и обеспечение того, чтобы люди распознали признаки рака. Важно отметить, что могут присутствовать не все признаки. Я никогда не худела, поэтому думала, что со мной не может быть ничего серьезного ».

Рак Барбары уже распространился из кишечника в печень, но она прошла химиотерапию и операцию, и к лету 2015 года она была объявлена ​​«здоровой».

«Они сказали мне, что вероятность того, что рак вернется, составляет 50%, и что если это произойдет, они смогут с этим справиться.Поэтому мы были шокированы, когда в сентябре 2016 года мне сказали, что рак вернулся, и я был смертельным ».

Барбара собиралась поехать в Париж по работе, когда обнаружила, что врачи не только обнаружили опухоль в ее печени, но и распространились на брюшину — тонкий слой ткани, выстилающий брюшную полость.

Она объясняет: «Сначала это было нереально. Я просто продолжал. На следующий день я поехал в Париж. Я помню, как стоял на вокзале Гар дю Нор и задавался вопросом, буду ли я там когда-нибудь снова.

«После этого я стал очень занят. Я не говорю, что я не был огорчен, но было очень много того, с чем можно было ладить. Нам с мужем переписали завещания, и я единовременно взяла с пенсии. Я старался как можно больше разобраться, чтобы моей семье было легче.

«Мы решили быть искренними со всеми. Я должен был рассказать людям. Такие вещи, как рассказывать нашим двум дочерям, теперь расплывчаты.

Барбаре сказали, что ей осталось жить от шести месяцев до года, если она не ответит на лечение, и, возможно, два года, если она ответит.

Она начала курс химиотерапии в Центре сэра Роберта Огдена Макмиллана в Харрогейте, который включал в себя вливание каждые две недели с последующими девятью днями приема таблеток, принимаемых дважды в день. Сейчас Барбара проходит 19-й цикл лечения и будет продолжать лечение до тех пор, пока оно не перестанет работать.

«Когда мне сказали, что я прохожу паллиативное лечение, я подумал, что это конец. Я думал, что это означает «конец жизни». Но я еще не нахожусь в конце жизни. Они не могут вылечить рак, но могут справиться с симптомами.Сканирование показало, что опухоли уменьшаются ».

Изучая варианты лечения, Барбара обнаружила радикальную операцию — циторедуктивную хирургию (CRS) с гипертермической внутрибрюшинной химиотерапией (HIPEC), при которой химиотерапия вводится непосредственно в желудок и нагревается. Он проводится всего в двух больницах Великобритании. Ее направил на лечение в The Christie, Манчестер, ее терапевт, но она была опустошена, когда консультанты сказали, что ее рак неоперабелен из-за его обширного распространения в брюшине.

«Вероятно, это была моя самая низкая точка. Теперь, когда мои опухоли уменьшились, я могу присоединиться к клиническому исследованию, но на данный момент я решила подождать, пока все не перестанет работать, а затем подумать еще раз », — говорит Барбара.

«Я исследовал организации, которые сканируют опухоли на наличие сотен мутаций, а затем сопоставляют эти мутации с доступными методами лечения. Я также отправил образец ткани на клиническое испытание в США, но недавно обнаружил, что не имею права.

«Вы можете придерживаться стандартной медицинской помощи, которая прошла испытания и рецензирование, но когда вы знаете, что все быстро меняется и вы умрете до того, как новые методы лечения будут рассмотрены, тогда достаточно многообещающего руководства.”

После первоначального диагноза «рак» Барбара внесла огромные изменения в свой образ жизни. Она стала меньше пить, меньше есть красного мяса и регулярно заниматься спортом. Она все еще делает 10 000 шагов в день и стремится следовать любым заслуживающим доверия советам по питанию, которые ей попадаются, в том числе есть орехи и принимать витамин D.

Перед каждым циклом химиотерапии Барбара соблюдает 48-часовой пост, чтобы избежать тошноты, обычно вызываемой лечением. Нет никаких доказательств того, что это имело значение, но Барбара продолжала чувствовать себя хорошо и страдала лишь от нескольких побочных эффектов, таких как потеря отпечатков пальцев.

«Мой онколог очень удивлен, что у меня все хорошо. Он не ожидал, что я отреагирую на химиотерапию, что я, очевидно, сделал. Трудно планировать за один раз больше шести недель. Я делаю сканирование каждые 12 недель, и вы очень беспокоитесь. Они называют это «тревожностью».

«Когда я впервые получил известие о том, что у меня смертельный исход, моей целью было увидеть, как родилась моя внучка. Теперь я хочу продержаться, пока ей не исполнится три года, и тогда у нее появится шанс вспомнить. Мне также посчастливилось получить билеты на «Гарри Поттер и Проклятое дитя» в последнем бюллетене для голосования.Они намечены на август следующего года, и я хотел бы все еще быть здесь, чтобы увидеть это.

«Думаю, я собираюсь немного отрицать это. Мне трудно думать о смерти, потому что я чувствую себя хорошо. Но в глубине души я знаю, что со мной все будет плохо ».

Барбара смогла провести несколько отпусков со своей семьей, включая поездки во Флоренцию и озеро Комо в Италии, Уэльсе и Дорсете. Она продолжала работать два-три дня в месяц консультантом по историческому образованию, а также принимала участие в исследовательских организациях, таких как Йоркширский форум больных раком, Йоркширский онкологический альянс и Институт анализа данных Лидса.

Барбара говорит: «Я хочу сделать все возможное, чтобы помочь. Мои профессиональные навыки включают чтение информации, ее понимание и высказывание своего мнения, и это то, что я хочу предложить.